Ржевская дуга генерала Белова

К моменту начала активных действий Западной группы 33-й армии по прорыву на восток, к середине апреля 1942 г., линия передовых позиций наших частей 43-й и 49-й армий, т.е. линия основного фронта к востоку от указанной группы М.Г. Ефремова, проходила с севера на юг следующим образом. Противник занимал по речке Уйка пункты Шеломцы, Гуляево, Шлыково, передовые позиции в лесу восточнее названных, а также юго-восточнее, в районе Ваулснки. Весь восточный берег реки Воря в нижнем ее течении, а также деревни Березки и Бочарово, расположенные непосредственно на западном берегу сильно меандрирующей реки Воря, были в ходе долгих боев уже заняты нашими подразделениями. Ближе к устью Вори немцы отошли от узкого выступа в меандре у деревень Александровка и Мал. Устье. Далее, непосредственно южнее устья на Угре реки Вори, нашими частями был занят и стойко удерживался в качестве важного плацдарма район деревни Большое Устье. Обратим внимание, немецкой стороной в документах этот пункт именовался Малое Устье — это не ошибка, а данные наших дореволюционных карт, принятые за основу немцами. Еще южнее, у впадения в Утру речки Собжа, у Косой Горы, линия фронта проходила по Угре. Южнее наши войска занимали небольшой павловский плацдарм, и дальше линия фронта снова пролегала по Угре к Юхнову, приблизительно до устья Рессы. Таким образом, наиболее удобными, ближайшими районами для окруженных сил Западной группы 33-й армии для выхода из окружения были плацдарм на Воре и плацдарм в районе деревни Большое Устье. Выход на павловский плацдарм — это северо-восточнее д. Стененки — был менее приемлем, поскольку требовалось пройти вдоль фронтовых позиций врага еще несколько километров. Растущий с каждым днем разлив Угры существенно осложнял выход к нашим частям на иных участках линии фронта.

Вероятно, самым страшным, главным днем проверки на стойкость немецких солдат участка фронта в устье Вори стал день 6 апреля 1942 г.

С 7 по 12 апреля 1942 г. части 43-й армии, пытаясь атаковать позиции противника на участке Бочарово — Красный Октябрь, не добились совершенно никаких положительных результатов. 11 апреля немецким бомбардировщикам удалось без каких-либо проблем разбить наведенный нашими саперами по весеннему льду мост в полутора километрах южнее Большого Устья. Энтузиазма «атакующей» пехоте 43-й армии это явно не добавило.

Советская аксиома из довоенных времен бестселлера «спасение утопающих—дело рук самих утопающих!» — осталась аксиомой и на войне. Окруженным под Вязьмой ефремовцам, как и прежде, предстояло рассчитывать лишь на свои силы.

ПРОРЫВ ЕФРЕМОВЦЕВ НА ВОСТОК

О последних днях ефремовской группировки литературы нынче хватает. Но авторы опубликованного топчутся на фактологии, словно стыдясь пойти дальше, предложить выводы. Давайте уж самостоятельно оценим ситуацию, желательно с привлечением топографической карты местности, хотя бы 2-километровки. И на этот раз не ради той самой фактологии, а ради оценки «субъективной стороны» командования — ради понимания профессионального уровня принимаемых командармом М.Г. Ефремовым решений. Итак, документы и констатации.

И апреля 1942 г. Ефремов в шифротелеграмме начальнику тыла Западного фронта генерал-майору Виноградову: «[…] Вы довели до невозможного состояния — всюду здесь танки врага рыскают, и погода плохая». Ефремова, что, — довел до «рыскающих танков врага» и плохой погоды начальник тыла Западного фронта? Оценим и стиль речи, и соответственно — стиль и формулировку мысли профессионально военного человека, причем не в приватных беседах, а вполне официально: вы довели…, всюду здесь…, рыскают… Повеселились бы немцы, перехватив хоть одну из подобных телеграмм. А может, и перехватывали? Да плевать на немцев. И на вас, господа тыловики… Но ведь и работа оперативщиков штаба — для командарма, судя по таким высказываниям, имела в тот момент нулевое значение. Почему? — Первый вариант: крайне низкий профессионализм. Попробуем представить немецкого командующего армией, голосящего: «тут всюду русские танки!» Удастся такое представить лишь как исключение, где-нибудь о разгромах 1945-го. И в связи с этим второй вариант объяснения в отношении М.Г. Ефремова: истерика плюс паникерство. Шок, спровоцированный внешними факторами. Действительно, именно накануне направления указанной шифротелеграммы — 10 апреля 1942 г. — немцы ударили решительно, пошли вперед и за день очистили половину удерживаемой ефремовцами территории. Ефремов ясней ясного знал: удержать противника теперь даже на удобном рубеже реки Угры не получится. Вот причина эмоционально-психического срыва. Справился ли командарм со своим настроением в последующие дни?