Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача — выжить!

— Ну-ну, мамочка, — возразил я, — так сразу не женятся.

— Так сразу и женятся. Наш с папой пример разве ни о чем тебе не говорит?

И вот наступил вечер. Мама достала из неприкосновенных запасов бутылочку вкусной наливки. Неля пришла вовремя и сразу завоевала общее внимание, украсив собой вечер. Она смешила нас забавными медицинскими историями и анекдотами, заражая своей бурной энергией, веселым нравом, простотой общения и неиссякаемым остроумием, при этом — никакой пошлости. В общем, мы с мамой насмеялись вдоволь и провели приятный вечер.

В Неле было много симпатичного, но эта женщина не захватила меня.

Я пошел ее провожать. Шли не спеша, Неля рассказывала о своем институте, московской жизни:

— Врачей все больше забирают на фронт, поэтому многих студентов старших курсов привлекают для работы в госпиталях. До сих пор, хотя осадное положение уже снято, сохраняется комендантский час, введенный в сорок первом. С полуночи до шести утра город замирает: люди прячутся в свои квартиры, пустеют площади и улицы, гаснет освещение — тьма наступает такая, что неразличимы этажи зданий и тротуары, люди увечатся, теряют дорогу к своим домам. Пришлось окрасить в белый цвет обочины тротуаров и фонарные столбы…

Я видел на улицах следы этой белой краски.

Как и все москвичи, с кем я общался, Неля особо отметила, что на одну ночь — под Новый, 1943 год — комендантский час отменяли:

— В ту ночь многие, ошалев от радости, встречали праздник прямо на улицах, площадях, в скверах, на бульварах. А сейчас ходят слухи, что отменят и на пасхальную ночь, и все с нетерпением ждут этого события.

Приметы войны обнаруживались на каждом шагу. Окна в домах были по-прежнему обклеены накрест бумажными лентами. Часто встречались указатели к бомбоубежищам и пунктам приема крови. Над номерами домов и в подъездах нормальные лампочки заменили темно-синими, но и они, как объяснила Неля, светят лишь до полуночи. В вечернее время по-прежнему действовал режим светомаскировки. На случай пожаров по ночам поочередно дежурили бригады добровольцев. На всех машинах фары еще снабжены маскировочными сетками: при зажженных фарах они всегда должны быть опущены — сетка глушит свет фар, оставляя на дороге лишь еле видимую узкую полоску света. Теперь вроде бы это в прошлом.

По пути Неля останавливала меня возле некоторых зданий и рассказывала любопытные истории о домах, мимо которых раньше я проходил, не обращая внимания. Никогда раньше я над этим не задумывался и, гуляя с Нелей, всего за один час узнал много нового.

Мы спускались к Самотеке, Неля указала на расположенное на взгорке мрачное трехэтажное здание:

— Здесь вот уже более ста лет располагается знаменитый Анатомический театр. Кто только здесь не побывал, каких только зрелищ не знала эта анатомичка!.. Сейчас, правда, она называется Институтом судебной медицины.

— Вы тоже его посещаете? — спросил я.

— Конечно, для студентов это обязательно.

Мы остановились у здания на Каляевской улице.

— Здесь я живу, — сказала Неля. — Этот дом построен в тридцатые годы по проекту американских архитекторов. Для советской и партийной элиты. В тридцать седьмом всех его обитателей расстреляли. Из двухсот квартир не тронули всего пять… — Внезапно она спохватилась: — Ой, скоро комендантский час!

Время пролетело незаметно, и конечно, мы прозевали комендантский час. Я заволновался: не хотелось рисковать — говорили, что задержанных уволакивают на всю ночь в комендатуру, держат вместе с проститутками и только утром начинают разбираться.

— Ничего страшного, — успокоила Неля, — позвони домой и переночуешь у нас. Мы привыкли, теперь в каждой семье держат раскладушку. Но тебя мы положим на кровать, идем в мою комнату.

Следом за нами в комнату вошла красивая величественная женщина.

— Галуша, — отрекомендовала мачеху Неля.

Мы познакомились.

— Я постелю вам в столовой на диване, — предложила хозяйка.

— Нет-нет, — запротестовала Неля, — я сама лягу на диване, а гостя положим в моей комнате. Там ему будет удобнее, и утром он никого не побеспокоит, сможет поспать сколько захочет.

Генеральша согласно кивнула и оставила нас.

— Запомни, мой друг! — вдруг патетично произнесла Неля. — Когда ты станешь генералом, самая красивая женщина сбежит от тебя, если ты проявишь к ней грубость и не избавишься от солдафонских привычек. Тем более если она встретит такого мужчину, как мой отец, — высочайшего интеллигента и умницу.

Дальше события разворачивались, как в скверном анекдоте. Неля принесла из столовой солидную бутыль со спиртом, пачку печенья и два стакана.

— Ну, фронтовик, выпьем за встречу!

Не успел справиться с первым стаканом, обжегшим все мое нутро, как она налила второй. Подумал — чего она так торопится? И делает вид, будто пьет, а сама разбавляет спиртягу водой. Зверский напиток! Но я, черт возьми, хотел показать себя!

После второго стакана я почувствовал, что пьянею и туго соображаю. Я произносил какие-то нелепые, ни к селу ни к городу, слова, Неля хохотала. Поглядев на мои награды, она повертела в руках медаль «За отвагу», сказала с ехидцей: