Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача — выжить!

— Не высовываться, не курить, ждать команды. Сигнал — зеленая ракета и свисток!

Полусогнувшись, чуть замаскировав себя, лежу тихо в своем окопчике. Впереди, на небольшой высотке, смутно видны очертания немецких траншей — они опоясывают полукругом три деревни, — нам приказано взять их любой ценой; перед боем нам объяснили: с захватом этих деревень будет уничтожен важный опорный пункт немецкой обороны, что открывает 30-й армии прямую дорогу на Ржев. Перед нами зеленое, с бурыми пятнами поле, мелкие перелески, лесистые лощины — все изрыто, перепахано вдоль и поперек снарядами и воронками. До деревень, вернее, до того, что от них осталось, метров семьсот-восемьсот, не больше, — кажется, не успеешь глазом моргнуть, и ты там… Мягкий утренний ветерок ласкает лицо, солнце только-только всходит, на чистом, словно умытом небе появились первые его лучи… Портит настроение трупный дурман, ветерок гонит его к окопам — где-то неподалеку свалены трупы погибших в предыдущих боях, почему их не захоронили? От гадкого запаха слегка кружится голова, тошнит, но постепенно привыкаю…

В тылу вдруг один за другим слышатся бомбовые удары! «Юнкерсы»?! Видно, пытаются подавить резервы, идущие к переднему краю! Сколько раз предупреждали о маскировке! Стихло… опять тишина… Противник пока молчит… Справиться с ним будет нелегко, но у нас есть танки, и не какие-нибудь, а «тридцатьчетверки» — лучшие танки в мире! Да и артиллеристы и «катюши» еще до атаки разнесут в щепки всю их оборону, и самолеты нас поддержат — немцам не устоять, так и командиры говорят… Тихо… только оружие иногда побрякивает, у нас и там, на их стороне… Все так безобидно, покойно, так манит к согласию — зачем людям убивать друг друга?.. «Есть перед боем час большой тишины, иногда не час — минута… Нигде не бывает такой тишины, как на войне…» — точно замечено у Константина Симонова. Остаются считаные минуты… Не отпускает щемящая мысль о маме… Вдруг всплывает в памяти стишок «Человек рассеянный с улицы Бассейной»… У меня в руках винтовка, чувствую себя спокойно: я не один — рядом, тоже затаив дыхание, замерли солдаты нашего отделения, они здесь, со мной, готовы прийти на помощь… Всматриваюсь в движение у немцев, жду команды… Все сильнее разгорается зарево восхода, отчего чуть темнеет голубизна неба, как при закате — время поворачивает вспять?.. — да нет же, этого не может быть…

Атака!

Воздух взрывают первые залпы артиллерии! Значит — 6.00! Артподготовка! Высоко над нами со свистом и шумом проносятся огненные стрелы реактивных залпов «катюш». Рев и грохот нарастают — это принялись за дело наши бомбардировщики и штурмовики, обрабатывают траншеи противника. Великолепно! Все точно так, как должно быть! Все по плану! Над деревнями, которые мы вот-вот пойдем брать, вздымаются огромные столбы черного дыма и багрового пламени — какая приятная картина! Из леса выдвигаются наши танки с солдатами на броне, бегло оцениваю — не меньше тридцати! Двумя колоннами обходят линию окопов и стремительно движутся вперед. Какая сила! Вот это да!

Комроты подает сигнал приготовиться. И вдруг я ощущаю полное одиночество, в огромном мире я — один! В высоте — зеленая ракета. В голову пробивается голос командира:

— За мной! Вперед! В атаку!

Ох! как трудно оторваться от земли. Кажется, ты распластан, врос в землю, не сдвинуться — ни рук, ни ног, их просто нет… У меня не хватает обеих рук?.. «Окоп — твоя последняя надежная крепость». Последние секунды… Забудь обо всем, солдат: приказ прозвучал. Поднимайся, друг… Давай же… Вперед… Время странно растягивается, движется скачками, в оставшееся мгновение успеваю увидеть яркое небо! чудное земное поле! — и, стиснув зубы, уже ни о чем не думая, враз отключив сознание, приподнимаюсь в своей норе, неумолимая сила исполнения долга вмиг выталкивает меня из окопа, швыряет вперед, и я уже бегу! вместе со всеми, наклонив голову, прикрытую каской, как нас учили — низко пригибаясь, выставив вперед винтовку с привинченным штыком; я очень спешу, стараясь не отстать от бегущих рядом, и, как все, ошалело ору, хотя чувствую холодную испарину на лбу под каской, но напрягаю легкие и кричу: «Ура-а! Ура-а!..» — и этот объединяющий крик придает какие-то новые, неведомые силы, приглушает, подавляет страх. Атакуем в лоб, эшелонами, рота продвигается не в первой цепи — перед нами, за нами спешат другие; кому удается, стараются следовать за танками — все-таки защита, но это там, впереди, мы еще не догнали танки. Вперед, вперед, до высоты осталось метров триста, мы уже одолели больше половины пути!.. И тут подают голос немецкие траншеи. Усиливающийся с каждой минутой губительный огонь враз оглушает всех атакующих пулеметным шквалом. Вслед за пулеметами хрипло затявкали минометы. Загрохотала артиллерия. Высоко взметнулись огромные фонтаны земли с живыми и мертвыми. Тысячи осколков, как ядовитые скорпионы, впиваются в людей, рвут тела и землю. Как же так?! Выходит, наши артиллеристы не разведали расположение огневых точек, тридцать минут били впустую?..