С - 2

Она и ее спутники исчезли столь же стремительно, как и появились. Некоторое время Саймон задумчиво рассматривал пространство по ту сторону его камеры. Иногда он сам себе казался аланитом с изъяном. Он часто себя спрашивал, почему он такой? От чего не может просто смотреть на чужую боль? Почему так остро воспринимает страдания посторонних людей? Не то, чтобы он есть и спать не мог, пока кому-то другому плохо, но пройти мимо чужой беды не мог. Помогать старался, как умел. Последнее не отдавал, но и безучастным редко оставался. Его не очень любили коллеги, не слишком жаловали представители собственной расы. Он не был заносчивым или же неосторожным в словах и поступках, но и свое мнение мог всегда отстоять. Пожалуй, именно из-за этого он слыл среди своих аланитом со скверным характером и твердой жизненной позицией. А, еще, он не делил существ, что населяли его мир по расовому признаку. Они все были живыми. И этого было достаточно. Интересно, был бы он таким, если бы в раннем детстве чуть сам не отправился на тот свет? Его отец был знатным мужем в империи, а вот мать нет. Но, то ли он любил ее, то ли по какой-то иной причине, но позволил ей сохранить ребенка, и даже активно участвовал в жизни Саймона дав ему образование и толчок в этой жизни. Вот, только жена его отца была иного мнения на счет незаконнорожденного отпрыска. Мужчина не знал этого с точностью на сто процентов, но его мать была уверена, что именно та женщина отравила ее ребенка, когда тому не было и семи лет.

Он помнил хорошо только время, что был вынужден провести прикованным к постели из-за болезни. Помнил загадочного ис’шерского лекаря, которого пригласили в их дом, чтобы тот поставил его на ноги. И, еще, он помнил удивительные сказки, которые мужчина рассказывал мальчику каждый раз, когда заканчивал процедуры, запланированные на день. Истории о женщинах и мужчинах, что были сотканы из духа изменчивого бога, что существует убивая, а умирая продолжает жить. Каждая из тех историй была необыкновенной. Перед его детским измученным болезнью разумом оживали истории полные приключений, опасности и любви. Разве тогда, он мог себе представить, что однажды увидит воочию жрицу проклятого гнилью города Ортис? Что герой его детства, образ, который всегда стоял перед его мысленным взором, как олицетворение надежды, просто возьмет и возникнет из-под песков времен? Жалел ли он о том, что с ним случилось после той встречи? Пожалуй, нет. Даже, если бы все повторилось вновь, были в его жизни вещи, которые ценились гораздо больше собственного комфортного существования и, ему казалось, что благодаря этому его существование имеет чуть больше смысла.

Он постарается выжить. Обязательно постарается. И, быть может, они действительно встретятся еще раз…тогда.

Невольно пошатнувшись от накатившей на него слабости, он заметил странный металлический блеск на одной из решеток. Наклонившись чуть ближе, он увидел небольшой металлический медальон на кожаном шнурке. На блестящей глянцевой поверхности была искусно выгравирована парящая в воздухе птица…

«— Мы еще встретимся, Саймон, — строго сказала она, и тут же добавила. — Ешь…хорошо».

Невольно улыбнувшись, рассматривая подарок, Саймон лишь покачал головой, и тихо шепнул:

— Как скажешь, Соль, как скажешь…

* * *

Это перемещение было самым болезненным, что я когда-либо испытывала. Ну, если честно сказать, я не помню, чтобы хотя бы раз мне было настолько больно при использовании телепорта. Казалось, мое тело сначала заморозили, а потом просто разбили на тысячи осколков, чтобы соединить вновь. Стоило нам вынырнуть из того ледяного колодца, в который мы ухнули уходя из казематов Рэйна, как я поняла что совершенно не могу удержать равновесие. Мои ноги просто разъезжались в стороны, точно вместо мышц и костей, в них было желе. Рука Кирана, который продолжал удерживать меня за талию, вот то единственное, что помогало мне оставаться в вертикальном положении.

Я пыталась осмотреться вокруг, но быстро отбросила это занятие из-за опасений, что меня еще и вывернет.

Тошнота, головокружение, ломота во всем теле…непривычные ощущения, которые не спешили отступать. И, когда я уже вроде бы как созрела, чтобы проявить самостоятельность, то оказалась заключена в объятиях одного весьма костлявого подростка.

— Он нашел тебя! Он нашел тебя! Лурес всемилостивая, я так боялся, что он не сможет, — все сильнее давил он, вырвав меня из объятий Кирана и уткнув носом к себе подмышку. И неизвестно, что было в этот момент страшнее вздохнуть или задохнуться.

Я вяло попробовала вывернуться из безвыходного положения, но причитания и захват усилились пропорционально моему сопротивлению. Конечно, я испытывала огромное облегчение от того, что с Китом все в порядке. Но это не умоляло желания дышать.

— Да, прости меня Пресветлая, ты удушишь ее, — вмешалась Лил остужая пыл подростка. Кит неловко освободил объятия, а я с шумом втянула воздух в легкие.

— Ты не пострадала? — спросил Кит, точно изучая меня, осматривая с головы до ног.