С 3 (СИ)

- Лена, оставь нас, - произнеся это нетерпящим неповиновения тоном, Пахоменко затворил перед носом супруги двухстворчатые двери.

- Надеюсь, вы додумались принести документы, что посмели составить на моего сына? – требовательно спросил он, когда ко мне развернулся.

Предложения присесть не последовало, так что я обошелся без него. Мой выбор пал на одно из глубоких кресел.

- Присаживайтесь, Виктор Сергеевич, - радушно указал я на второе, - нам предстоит долгий разговор.

- Долгий разговор? – не понял Пахоменко. – Ты мне сейчас же отдаешь документы и, так и быть, я о тебе забываю.

- Не понимаю, о каких документах идет речь. Все, что было мною оформлено в дежурные сутки я передал своему непосредственному начальнику - подполковнику Головачеву, - скучающим тоном произнес я.

- О копиях, которые ты себе оставил! – прошипел Пахоменко, но все же опустил свой зад в предложенное кресло. - Думаешь, я не навел о тебе справки? Я прекрасно знаю, что ты метишь в зятья к Митрошину. Такой как ты, - собеседник произнес это презрительно, - не мог не подстраховаться и не оставить копий, чтобы будущему тестю было легче тебя прикрыть.

- И зачем мне отдавать вам свою страховку? – удивился я напоказ, про себя отметив, что Пахоменко совсем не глуп, раз не только полагается на свой статус, но и собирает информацию о противниках.

- Иначе я тебя уничтожу! – пообещал он мне, искря глазами.

- И что входит в понятие «уничтожу»? – поинтересовался я. – Добьетесь моего увольнения из органов? Ну, вперед, даже мешать не буду. Вот только вряд ли у вас что-то получится, - сожаление даже играть не пришлось, оно так и сквозило в моих словах. - Я же по распределению в следствии оказался, а это значит, что три года меня трогать нельзя.

- По уголовной статье вылетишь! - увеличил он градус угрозы.

- Глупости не говорите, - отмахнулся я. – Героев не сажают. Кто же так справки о человеке наводит? - я усмехнулся, видя его недоумение. – Меня на днях министр МВД в звании повысил.

- За что? – поморгал мой визави.

- Об этом сказать не могу, подписку дал, – привычно отговорился я.

- Прокуратура выше МВД, а Митрошин, на которого ты так рассчитываешь, там не самая большая шишка, - справившись с потрясением, продолжил давить Пахоменко.

- Генеральный прокурор Руденко Роман Андреевич меня намедни кофе угощал в своем кабинете, - сообщил я как бы между прочим и ни на что не намекая, и, вообще, перевел свой взгляд на огромную хрустальную люстру, что одиноко свисала с потолка.

- Думаешь, я в это поверю? – в свою очередь усмехнулся Пахоменко, но его губы едва дрогнули. Видимо, нерв заело.

- Не верьте.

- Зачем тогда пришел? – он насторожился от того, что я не бросился доказывать свои слова.

- Извиняться, - пришлось напомнить. Заместитель начальника управления областной торговли человек важный и все упомнить не в состоянии.

- Тогда о чем ты собираешься вести долгий разговор? – Пахоменко явно не понимал происходящее, но судя по появившимся глубоким морщинам на лбу силился это сделать.

- О раскаянии, - подсказал я ему.

- О твоем?

- О вашем.

- Моем? – его брови поползли вверх.

Я кивнул.

- Но извиняешься же ты.

- Так я на службе. Подневольный человек. Мне начальник следствия приказал извиниться, я и извиняюсь, - прояснил я ситуацию.

- Странно ты как-то извиняешься.

На это верное замечание собеседника я лишь развел руками.

- Нам осталось урегулировать вопрос с раскаянием, - вывел я его из глубокой задумчивости.

- Раскаянием? - повторил Пахоменко, сфокусировав на мне взгляд.

- Совершенно случайно у меня оказалось письменное заявление некоего Михаила Олейника, - наконец, я смог подойти к делу. – Он собирался уехать на свою историческую родину, в связи с чем переводил совершенно ненужные в Израиле рубли в ювелирные украшения. - Пахоменко слушал меня, не перебивая, и я продолжил. – Помогала ему в этом, прямо говоря, незаконном деле, заведующая специальным комиссионным магазином Фоминых. Насколько я знаю, она ваша креатура.

- Чушь! – перестал сдерживаться Пахоменко. - Ты что, щенок, решил меня шантажировать?! – вскочил он с кресла.

- Витенька, что случилось?! – ворвалась в комнату Ленусик.

- Вон! Закрой дверь с той стороны! – обернулся на ее голос Пахоменко.

Та на приступ мужней агрессии вздрогнула и поспешила убраться.

- Да я знаешь, что с тобой сделаю?! – вернулся он ко мне.

- Ничего, - совершенно спокойно ответил я.

- Я тебя в порошок сотру! – Пахоменко будто меня не слышал.

- Заглохни и слушай, что я тебе скажу, - процедил я.

- Что ты сказал? – словно, не веря в услышанное, переспросил высокопоставленный визави.

- Сядь и слушай, - повторил я, не отводя взгляда. – Навредить ты мне ничем не сможешь. А вот я тебе очень даже могу. Дам документам о твоем сыне и заявлению Олейника ход, и ты вылетишь с хлебного места. Твои покровители поспешат от тебя избавиться, чтобы самим не замараться и не лишиться кресел.

- Из-за слов какого-то еврея? Не смеши! В худшем случае Фоминых распрощается с должностью. А я с этим твоим Олейником даже не знаком!