С 4 (СИ)

— А зачем вам ускоренная подготовка экипажа? Вы опять куда-то собрались? — поинтересовалась Катя.

— А для чего же я строю «Новика». Уж точно не для того, чтобы поступать на службу ко кому-то из бояр или князей.

— Эти планы так же тайна за семью печатями, — вздернула бровь Москаленко.

— Вовсе нет. Как только «Новик» войдет в строй, я собираюсь войти в состав Добровольного флота.

— Вот значит как. И какой театр военных действий заинтересовал моего приемного сына? Ну так, чтобы я знала.

Стать владельцем боевого корабля не будучи у кого-либо на службе, в России было невозможно. Но поступая на службу к боярину или князю, командир корабля должен был дать вассальную клятву. А иначе с ним никто не станет иметь дело. Единственное место, где капитан мог чувствовать себя более или менее вольготно, это Добровольный флот.

Вольные капитаны входящие в его состав не являлись вассалами царя, но были его резервом на случай войны. А до той поры, были вольны заключать контракты по своему усмотрению и заниматься своими делами невозбранно. Единственно, это не должно было противоречить политике царя. То есть, никаких дел с противниками России или ее союзников. Это специально должно было оговариваться при заключении контракта.

В Добровольный флот в основном входили торговые суда, которые в военное время переквалифицировались в транспорты или крейсера. Но были и чисто боевые. Правда, их было совсем немного, так как содержание военного корабля это дорогое удовольствие. И вообще, государь не жаловал каперство в общепринятом понимании. Как не терпел подобного и в составе флота, являвшегося его резервом.

Поэтому русские вольные капитаны, предпочитали все же торговые суда. А редкие боевые корабли выступали в качестве наемников, но никак не каперов. Разумеется и им перепадали трофеи. Но это никак не сравнить с целенаправленной охотой на торговцев.

— Елизавета Петровна, вы напрасно сердитесь. Разве я не волен в своих решениях и поступках, до той поры пока это не задевает честь и достоинство рода Москаленко? — покачав головой, возразил Борис.

— Уел. Итак? — продолжила настаивать на объяснениях приемная мать.

— В какие края направиться, мы еще не решили. Ходовые испытания на «Новике» начнутся в сентябре. Потом нужно будет войти в состав Добровольного флота. А там и по месту определимся.

— Но вассал не может поступить на службу в Добровольный флот, — возразила Катя.

— Так ведь и я еще не скоро займу место на капитанском мостике. Пока там накрепко обосновался Дорофей Тарасович, — возразил он, не видя в этом никакого препятствия.

Ну вот верил он Кате, и все тут. Не могла она его обмануть. Правда, сейчас она с эдакой игривой хитринкой смотрит на него, мол, ты в моих руках. Но это всего лишь игра и не больше.

В этот момент его взгляд зацепился за молодого человека в студенческой форме. Он как-то уж целеустремленно направлялся к мороженице, неся в руках коробку из под торта. Только держал ее слегка на отлете, все время посматривая себе под ноги. И вид какой-то нервный, дерганный. А еще, отчего-то сложилось ощущение, что содержимое этого десерта несколько тяжелее кондитерского изделия.

Рука сама собой отстегнула верхнюю пуговицу двубортного мундира и сунул руку под лацкан, нащупывая рукоять бульдога в плечевой кобуре. Вот уж чего он не собирался делать, так это расслабляться. А потому с оружием не расставался. Оружие слева было заряжено травматическими патронами, справа боевыми.

— Что случилось, Борис? — недоумевающе вздернула бровь Москаленко, наблюдая за его действиями.

— Надеюсь ничего и дело обойдется простыми извинениями, — поднимаясь произнес Борис, и уже громко, — Молодой человек, остановитесь. Да-да, я вам говорю.

Одновременно с этим он извлек револьвер готовы открыть огонь. Плевать если он ошибся и это не бомбист. Убить он его не убьет, а за неудобства всегда можно принести свои извинения.

Вместо того, чтобы остановиться, студент рванул вперед выставив перед собой коробку, словно минный катер шестовую мину. Кой черт словно!

Б-бах!

Пуля взбила рубашку на груди парнишки, исторгнув из него болезненный стон. Коробка вылетела из руки и описав короткую дугу шлепнулась на пешеходную дорожку выложенную разноцветной бетонной плиткой.

Взрыв вышел оглушительным. Осколки тротуарной плитки забарабанили по дереву, с противным чавканьем вгрызались в тело, и с гудящим вжиканьем проносились мимо. Мгновение, и по летней площадке словно прошлась картечь. Крики, стоны, хрипы, стенания.

Борис ощутил толчок взрывной волны и острую боль в левом плече, которое словно дернули раскаленным прутом. Вот только он не придал этому значения, так как его взгляд был прикован к Кате и Елизавете Петровне, которых швырнуло на пол. Девушка оказалась на пути осколков, фактически прикрыв его. Теперь же лежала на деревянном полу силясь вдохнуть и пуская кровавые пузыри. Москаленко и вовсе не подавала признаков жизни.