С Антарктидой — только на Вы

Открыли дверь. Воет метель, сильный ветер валит с ног, снежная пелена застилает окружающий мир — даже конца крыла не видно. Но страшнее всего мороз — показания термометра ушел за отметку минус 50 градусов. И вот тут начались странности, разгадку которым я так и не нашел...

Когда второй пилот Саша Акимов предложил обложить самолет плитами из снега, чтобы хоть как-то уменьшить его выхолаживание, командир отмел это предложение. Он также не разрешил экипажу воспользоваться плитой, подключенной к баллону с газом, поскольку считал, что пятна масла и бензина, без которых не встретишь ни один грузовой Ил-14, могут вспыхнуть от огня плиты. И это тогда, когда все мы, в том числе и Виктор, в полете пользовались ею для приготовления еды и чая.

Каждый человек переживает шок по-своему. Один теряет способность мыслить и отдает себя на волю обстоятельств, другой — намертво замыкается в себе, третий — впадает в истерику. И лишь очень хладнокровные люди, зажав волю «в кулак», пытаются действовать трезво и расчетливо, когда на их долю выпадает беда.

Голованов же после посадки не поднялся с кресла, сидел, укутавшись в куртку, и лишь мрачно отвергал предложения экипажа, сам при этом не предпринимая ничего, что могло бы облегчить и его собственное положение, и состояние тех, кто оказался с ним рядом в этом полете.

Когда мы работали над этой книгой, мне вдруг сообщили, что Виктор Голованов неожиданно ушел из жизни, уже здесь, на Большой земле. Поэтому я не успел узнать от него самого, что руководило им тогда, в ледяной пустыне, когда они совершили вынужденную посадку. Теперь можно лишь догадываться, какие тяжелые думы одолевали его. Я знал его больше 30 лет, видел, как решительно, смело и умело он может действовать в самых экстремальных ситуациях, и поэтому не думаю, что он полностью отрешился от сложившейся обстановки.

Просто в трех экспедициях подряд на его долю выпадали, мягко говоря, больше неудачи, последствия которых вели к тяжелым потерям. Год передышки, 35-я САЭ, и вот уже только в ней — третья вынужденная посадка... Не хочешь, а поверишь в какую-то мистику, будто «старуха с косой» наступает тебе на пятки... Тут поневоле задумаешься.

Не легче, чем командир, переносил случившееся и бортрадист Павел Терехов. Он-то, отлетавший много лет в разных районах Арктики и Антаркиды, хорошо понимал, насколько печально может закончиться этот полет, если им быстро не придут на помощь. К счастью, второй пилот, штурман и бортмеханик не потеряли самообладания и жажду жизни. Вскрыли неприкосновенный запас, но там оказался лишь пакет с леденцами, которые входили в ИЗ рейсовых самолетов на Большой земле. Не все ушли в полет с полным комплектом климатической одежды и обуви, хорошо хоть спальных мешков хватило на всех... Командир, к сожалению, не установил дежурства, остро необходимого в столь тяжелых случаях, чтобы кто-то не заснул навсегда. Мороз и ветер быстро выстудили самолет, и температура в нем сравнялась с наружной, поскольку любое использование огня Голованов запретил. Брикеты мяса, которые везли на «Восток», стали каменными...

Когда экипаж Моряшина подлетал к «Востоку», он получил информацию о случившемся и указание срочно вернуться в «Мирный», дозаправиться, взять на борт пилота-инструктора Радюка и начать поиски пропавшего Ил-14. Но командир принял другое решение — прийти на «Восток», быстро разгрузиться и попытаться найти Ил-14 Голованова на обратном пути. Сделать это не удалось... Они сели в «Мирном», заправили самолет, упаковали в старую теплую одежду газовый баллон, паяльную лампу, бутылку со спиртом на тот случай, если кто-то все же получил травму или обморозился (кстати, спирт так и не был израсходован и вернулся на станцию), уложили все это в ящик и взлетели...

К этому времени экипаж Голованова все-таки запустил ОДВ-300 — небольшой бензиновый двигатель с генератором, входивший в оборудование полярного варианта Ил-14, и смог наладить с самолетом Моряшина дальнюю связь, хотя и неустойчивую. Но Радюку с экипажем удалось, пеленгуя этот слабенький сигнал, точно выйти в район, где лежал самолет Голованова, и установить связь с ним уже на УКВ — у терпящих бедствие нашлась радиостанция Р-855, маленькая, карманная, работающая на дальности в 10-15 км. Как оказалось, «легли» они в 560 километрах от «Мирного», на высоте около 3000 метров...

А Антарктида продолжала буйствовать — низовая метель укрывала подстилающую поверхность, занося снегом лежащую «на брюхе» машину, видимость на малой высоте не превышала 200-500 метров. В этих тяжелых условиях Радюк сделал несколько пробных визуальных заходов и сбросил груз «по-торпедному».