«С Атомной бомбой мы живем!». Секретный дневник 1945-1953 гг

«10 ноября 1951 года, то есть на следующий день после постановления ЦК ВКП(б) об «антипартийной группе т. Барамия» Гоглидзе был переведен на пост министра госбезопасности Узбекистана. После возвращения Сталина в Москву, по-видимому, по ходатайству Берии, Гоглидзе был возвращён в Москву (25 февраля 1952 года. — С.К.), но назначен не первым, а обычным заместителем министра.»

По части хроники перемещений Сергея Гоглидзе здесь всё верно, но вот насчёт причин…

27 октября 1951 года по «делу Абакумова» был арестован 36-летний заместитель министра ГБ СССР Игнатьева Евгений Питовранов. В 1945–1946 годах он был наркомом государственной безопасности как раз Узбекской ССР. Поэтому временное назначение Гоглидзе в Узбекистан, возможно, было связано с поручением Сталина разобраться с деятельностью Питовранова, его возможными связями и т. п. (Гоглидзе был опытным контрразведчиком). Такое моё предположение представляется тем более верным, что в тот же день, 15 февраля 1952 года, когда Гоглидзе вернулся в Москву, новым министром государственной безопасности Узбекской ССР был назначен Сергей Огольцов, до этого — первый заместитель министра ГБ СССР. Огольцов тоже отсутствовал в Москве недолго — уже через девять месяцев, 20 ноября 1952 года, он вновь стал первым заместителем министра ГБ СССР — вторым первым замом министра наравне с Гоглидзе.

Возможно, впрочем, что такая странная «ротация» Гоглидзе и Огольцова была своего рода психологической проверкой Сталиным двух видных руководителей спецслужб.

Между прочим, такой интересный руководящий расклад в МГБ СССР не мог не наводить действующего министра Игнатьева на мысль о шаткости уже своего положения. Опереться при этом он мог лишь на поддержку Хрущёва, а тот сам шатался.

Дело Абакумова оказывалось всё более тесно связанным с делами еврейских националистов и врачей из ЛСУК. Насколько можно судить по тем очень противоречивым сведениям, которые удается почерпнуть из рассекреченных архивных документов, сам Абакумов не был перерожденцем, сознательно предававшим Родину, но был весьма замаран в неблаговидных делах и мог знать многое или догадываться о многом.

Сталин же оказывался в очень сложном положении и, как и в 1937 году, терял чёткие ориентиры относительно того, кому можно, а кому уже нельзя доверять. Причиной же были не подозрительность и мифическая «паранойя Сталина», а обострение подрывной работы Запада в СССР и его серьёзные усилия по разложению неустойчивой части советской элиты.

При этом в конце 40-х — начале 50-х годов многие столичные евреи все более ощущали себя не гражданами СССР, а — духовно — гражданами Израиля. Когда в октябре 1948 года в Москву приехала Голда Меир, первый посол Израиля, то 13 октября, в день еврейского праздника Йом Кипур, у московской синагоги собралось до 50 тысяч евреев, среди которых были и старики, и подростки, и (!) офицеры. Толпа кричала: «Наша Голда! Шолом, Голделе! Живи и здравствуй!..»

Напомню, что в то время США ещё обладали атомной монополией, а в Москве жило более чем полсотни тысяч евреев, многие из которых работали в ключевых точках экономики управления, снабжения. Это была потенциальная уже не «пятая», а по крайней мере «пятидесятитысячная» антигосударственная колонна.

Абакумов же к евреям с некоторого момента благоволил и не очень это скрывал. Зато скрывал от Сталина некоторые потенциально опасные проявления еврейского национализма. Нет, «дело Абакумова» было очень, очень непростым и многослойным.

Проект обвинительного заключения по «следственному делу Абакумова-Шварцмана» министр ГБ Игнатьев представил Сталину 17 февраля 1953 года. По этому делу предполагалось проведение закрытого процесса, в отличие от намечаемого открытого процесса по делу врачей из ЛСУК.

Весь этот клубок противоречий в той руководящей среде, которая всё более скатывалась к политиканству, и вынуждал Сталина задумываться о быстрых и коренных реформах системы государственного управления с переносом центра тяжести проблем из ЦК в Совмин СССР и Верховный Совет СССР.

Однако вначале надо было провести давно назревший партийный съезд и осуществить реформы внутри ВКП(б).

18/VII-51

Абакумов арестован[336]. Не знаю, что даст следствие. За все годы приходилось часто видеть, как много людей превратилось из хороших работников в сволочей. Не могу сразу сказать, скурвился Виктор или нет? Не могу. Пока разбирались в комиссии, я всего не понял. Но чувствую, что-то здесь есть. И у Кобы что-то отдельно есть на Виктора.

Жалко парня, но пусть разбирается Прокуратура.

Келдыш[337] докладывает Махневу, что на конец 1952 г. намечен пуск первых Математических машин, но реально они смогут считать не раньше 1953 г.

А когда «не раньше»? Так дела не делаются, надо, чтобы были точные сроки. Келдыш человек основательный и дело с ним иметь легко. Но нужна точность. Он же математик. Надо поговорить.

24/VII-51

Королев доложил, успешно запустили в космос собачек[338]. Спрашиваю, так уж и в космос. Он говорит, а 90 километров, это уже космос, товарищ Берия.