С блокнотом по Корее. Версия 2.0

Кстати, подобные школы делятся на две категории. Одна – уже известная читателю частная школа совон. Вторая – средневековое государственное учебное заведение хянгё (), что можно условно перевести как «деревенская школа». В обоих типах учебных заведений есть храмы предков садан (). Однако если в совоне эти храмы поставлены в честь реальных исторических личностей, живших в данной местности или как-то связанных с ней, то в хянгё храмы воздвигаются в честь Конфуция или его учеников.

Таким образом, разговор перешел на храмы предков садан, которыми я особо интересовался, и поэтому мне было позволено задать несколько вопросов:

– Каково должно быть положение рук при совершении поклонов в храме предков? – спросил я, уточняя уже известное мне.

– При совершении поклонов перед живыми предками правая рука должна лежать поверх левой. Совершая поклоны умершим в храме предков, надо держать левую руку поверх правой. Однако для женщин – порядок противоположный.

– А как нужно двигаться, поднимаясь в храм предков?

– Когда входишь в храм, правая нога идет вперед, а левая приставляется к ней. Когда выходишь – левая нога идет вперед, а правая приставляется. Но каждый род, а то и отдельные большие семьи могут иметь свои собственные правила совершения церемоний – Ка каре (). Поэтому что-то может и отличаться.

Далее разговор продолжили профессора. В частности, профессор Хван Пхэган спросил, не занимаются ли жители деревни переводами буддийской классической литературы (также с древнекитайского на современный корейский язык). На это Ви Бонхван ответил:

– Нет, просто времени на все не хватает.

Пока шел длительный, более чем два с половиной часа, разговор со старейшинами деревни, я внимательно наблюдал за поведением студентов. Они все это время практически не участвовали в разговоре. Только сидели и слушали. Некоторые откровенно скучали. Однако никто из них даже не двинулся с места ни для отдыха, ни для перемены обстановки. В помещении находились старшие, занятые серьезным делом. И без их команды никто не имел права уйти. Вот вам и современная Южная Корея с американизированной молодежью! Кто бы что ни говорил, будто нравы в Корее изменились, – это не так! Лишь Сеул как некий суперцентр, государство в государстве, может в некоторых отдельных случаях позволить своим жителям, особенно молодым, забыть традиционные общественные отношения. При этом всякий раз, когда любой кореец, независимо от возраста, выходит за пределы субкультуры Сеула, все традиционные особенности национального характера проявляют себя сполна.

Кстати, за все время экспедиции курящие студенты ни разу не курили днем, в присутствии преподавателей, а делали это только поздно ночью, когда никто из профессоров не мог их увидеть.

И уж если говорить о современных корейских повседневных ритуалах, то хочется отметить еще один, который ни разу не нарушался за всю мою историю пребывания в Корее, как Южной, так и Северной: если в коридоре стоят двое, то обходить их можно только за спиной, но никак не перед говорящими, пусть даже для этого придется попросить человека отодвинуться от стены.

Итак, разговор закончен. Уже около полуночи. Пора спать. Как и в совоне Ёнгок, преподавателям выделена отдельная комната. Здесь спать удобнее: чище, нет гнуса, и даже можно воспользоваться подушками из гостиничной части «деревенского клуба». Однако за день тело настолько пропотело, что кожа уже не дышит, и вряд ли можно будет уснуть, если не помыться. Только вот где? Душа нет. Однако студенты быстро находят выход из положения. У здания «клуба – деревенской администрации» есть небольшой, около двух метров, канал оросительной системы. Вода в нем немного мутная, хотя, надо думать, чистая. Студенты моются там. Вслед за ними иду и я. Беру с собой маленький карманный фонарик, спускаюсь к квадратной запруде, три на три метра, где расположена заслонка, регулирующая поток воды, полностью раздеваюсь. Толстые прохладные струи корейской воды, питающей рисовые поля, морской ветер, громкий шелест листьев над головой, небо, частью закрытое низкими темно-серыми торопливыми облаками, – все тело словно рождается заново. Я готов уснуть.

День третий, 26 июля 1995 года.