«С Богом, верой и штыком!»

Князь Кутузов, приехавши к армии, узнал, чего желают нетерпеливо русские. Для утоления жажды их мщения он видел необходимость дать генеральное сражение; но равнины за Вязьмой не представляли удобств расположить выгодным образом все роды войск, и потому он решился отступить еще далее, приняв уже грозный вид защитника России.

Наполеон в Вязьме узнал о прибытии к нам нового главнокомандующего. Он вспомнил о старой лисице и, кажется, взял более предосторожности в наступательном действии, позволив нам 18 августа иметь дневку.

20 августа, отойдя верст 5 за город Гжатск, стали мы в боевую позицию при деревне Дурыкино. Квартирьеры, в числе которых и я находился, занимали места тут, в ожидании решительного боя.

Мы узнали, что Наполеон, заняв Гжатск, остановился с войсками, чтобы дать им отдохнуть и освежиться для генерального сражения, которого ожидал от князя Кутузова. Нас порадовало еще другое известие – о прибытии к армии современника Суворова, русского витязя, генерала Милорадовича с 15 тысячами молодого войска.

Все принимало лучший вид, приходило в надлежащий порядок; все обновлялось. Уже стали слышны в биваках песни и музыка, чего давно не бывало. Несмотря на то что отступление продолжалось, мы думали идти навстречу к французам. Столь сильно присутствие князя Кутузова воскресило дух во всех войсках!

Глава IV «И вот нашли большое поле…» Бородинское сражение

Очевидец «Московские ведомости», 1872, № 52

Граф Ростопчин боялся мятежа. Кроме того, он не успел еще принять надлежащих мер и вывезти из города арсенал, который не хотел оставить в руках неприятеля. Бóльшая часть хранившегося в нем оружия была неудобна для употребления; но разбирать его было некогда. Чтобы выйти из затруднительного положения, генерал-губернатор обратился за помощью к митрополиту Платону, который не отказывался править паствой, но был так стар, что большую часть дел по митрополии вверил архиепископу Августину. Однако на этот раз он решился, несмотря на свою слабость, действовать по мере сил. За колокольней Ивана Великого был воздвигнут амвон, и прошел по городу слух, что отслужат на площади соборной молебен, после которого митрополит собирается держать речь народу.

В назначенный день, между тем как на амвон выносили иконы из соборов, москвичи стали сбегаться со всех сторон на Сенатскую площадь. Все ожидали с возрастающим нетерпением появления митрополита. Наконец его черный цуг показался в Никольских воротах. Все сняли шапки. Платон выглянул из окна и благословил народ дрожащей рукой. За ним ехал в коляске граф Ростопчин. Толпа побежала за экипажами.

Когда они остановились на Чудовской площади, митрополит вышел из кареты при помощи двух дьяконов, которые ввели его на амвон. Генерал-губернатор стал за ним. Платон был в фиолетовой мантии и белом клобуке; его бледное старческое лицо казалось встревоженно.

По окончании молебна, на котором он присутствовал в качестве молящегося, один из дьяконов стал рядом с ним, чтобы говорить от его имени, потому что он сам уже был не в силах возвысить свой слабый голос. Пастырь умолял народ не волноваться, покориться воле Божией, доверяться своим начальникам и обещал ему свои молитвы. Митрополит плакал. Его почтенный вид, его слезы, его речь, переданная устами другого, сильно подействовали на толпу. Рыдания послышались со всех сторон. «Владыка желает знать, – продолжал дьякон, – насколько он успел вас убедить. Пускай все те, которые обещают повиноваться, становятся на колена». Все стали на колена. Старец осенил крестным знамением преклоненные перед ним головы; а граф Ростопчин выступил вперед и обратился в свою очередь к народу. «Как скоро вы покоряетесь воле императора и голосу почтенного святителя, – сказал он, – я объявляю вам милость государя. В доказательство того, что вас не выдадут безоружными неприятелю, он вам позволяет разбирать арсенал: защита будет в ваших руках». – «Много благодарны, дай Бог многие лета царю!» – загремело в толпе. «Но вы обязаны при разборе его, – продолжал граф Ростопчин, – соблюдать порядок: входите в Никольские ворота и выходите в Троицкие. Я прикажу сию минуту отпереть Арсенал». При поданном им знаке его коляска и карета митрополита подъехали к амвону. Каждый сел в свой экипаж. Толпа, проводив Платона, возвратилась за оружием.

Д. Давыдов 1812 Год