С чего начинается Родина

Однако настоящие, самые жесткие поправки делала жизнь. Пришлось ввести ремонтные дни. Люди, казалось, выдерживают, пасовало оборудование. Время показало, что мы стоим на правильном пути, организовав профилактический ремонт. Конечно, здесь ничего нового нет, просто до этого казалось, что мы можем обойти законы, по которым обеспечивается надежная работа оборудования. Первая же неделя после ремонтного дня дала лучшие результаты, хотя работа шла с некоторыми задержками — к началу рабочей смены не успели собрать два формовочных станка из десяти. Потом, правда, мы уже имели постоянно несколько резервных, полностью отремонтированных и проверенных станков.

К концу 1942 года цех стал работать ровнее, но напряжение далеко не было снято. Оставалось много проблем и узких мест. Более того, появились новые. Это и естественно. Танк Т-34 все время совершенствовался. Фронтовой опыт давал импульсы к изменению конструкции и технологии производства. Иногда едва заметное перемещение линий на чертеже вызывало груду работы, требовало новой оснастки, оборудования, а самое главное — времени. Так случилось и с гусеницей. Известно, что половина звеньев гусеничной цепи имела выступы, так называемые гребни. Конфигурация и размер гребня изменились так же, как, впрочем, и сам трак. Нужно было осваивать новый стержень. Литейные стержни делались вручную, и требовались они в больших количествах. Все старания стержневого отделения пока были тщетны. Каждый рабочий должен был делать за одиннадцатичасовую смену по крайней мере 200 штук, но более 100 никто не изготовлял.

Я вспомнил, что в Сормове работает несколько бригад формовщиков и стерженщиков, эвакуированных с Коломенского завода. Среди них был и мой старый знакомый стерженщик высокой квалификации Юрий Петрович Рожков. Он работал в старом сталелитейном цехе «Красного Сормова». К нему-то я и пошел в обеденный перерыв. Встретились как друзья. Всю жизнь он проработал на Коломенском заводе в литейном цехе. Вспоминали мы с ним Коломну, выяснили, кто где из наших общих знакомых оказался в эту трудную пору. Гляжу, Юрий Петрович на меня испытующе посматривает: не за этим же инженер Смеляков пришел к нему, оставил цех.

Ну тут я ему и предложил, чтобы он в нашем цехе показал лучшие свои приемы работы. Объяснил, зачем это нужно. Просил его, чтобы он наглядно доказал рабочим: можно перешагнуть рубеж, можно сделать за смену 300 штук стержней.

Юрий Петрович задумался.

— Дайте, — говорит, — время, обмозговать нужно. Тут ведь проваливаться негоже.

Целую неделю он готовился к демонстрации. Подготовил дополнительный инструмент, потренировался на набивке стержня и только потом дал согласие. Настало время показа. В таких случаях у рабочих, а тем более одной профессии, всегда наблюдается повышенный интерес. Вначале не обошлось без острот и шуток, хотя все понимали серьезность положения. Большинство рабочих — женщины, хорошо освоившие стержневое производство. Стояла задача делать каждому не менее 200 стержней в смену. Наконец подан знак. Юрий Петрович, высокий, худощавый, чисто выбритый, встал за обычный стержневой верстак. Там уже припасена стержневая смесь, стержневой ящик и инструмент, которым обычно пользовались все рабочие участка. Мастер стержневого отделения точно выполнил мое приказание не создавать для Рожкова каких-то особых условий. Все должно быть обычным. Я хорошо знал старые наши привычки. Нередко для рекорда организовывались тепличные условия, позволявшие произвести благоприятное впечатление, но не дававшие потом какого-либо практического результата.

Юрий Петрович снял темный пиджак, аккуратно залатанный, надел фартук, в котором всегда работал, достал дополнительный немудреный инструмент. Взял стержневой ящик, проверил его исправность, разложил инструмент в привычном для себя порядке. Делал все это не торопясь и не волнуясь. Когда было все готово, спросил разрешения начать работать.

Юрий Петрович работал как бы не спеша. Его длинные, ловкие пальцы, однако, быстро завершали одну операцию за другой, заполняя сушильные плиты готовыми стержнями. Казалось, инструмент, стержневой ящик, наконец, сам готовый стержень в руках рабочего невесомы. Никакого видимого напряжения. Четкий ритм.

— Споро работает, — бросил кто-то из присутствующих.

— Мужику-то можно так работать, — добавила женщина, стоявшая рядом со мной.

Незаметно прошел час. Сделано 40 стержней. Цифру вслух никто не произносит. Считают молча. Чувствуется, что ведет счет и сам демонстрант. Дело простое, на каждой плите 10 штук готовых стержней. А изумительные руки этого человека продолжают вынимать из ящика все новые и новые стержни. Кто он, этот рабочий — фокусник, маг? Нет, конечно. Это мастер своего дела, отдающий ему всего себя.