С чего начиналось

— Что же, опыт у нас есть, — воскликнул бородач. — Работали в подполье в царское время. Умели и дело делать, и от ищеек уходить. Теперь задачи, наверно, будут посложнее, но ведь и мы уже не те, и у нас стало опыта побольше. Такого перца зададим фашистам, что чертям тошно будет. — И в глазах у него вспыхнули озорные искорки.

Подошли еще двое, и тоже с бородами. Старики стали вспоминать былое. Ни у кого и тени уныния, рассказывали с шутками, смехом. Действительно, подумал я, неистребимый оптимизм — черта русского характера.

— Борода — великое дело, — смеясь, говорил один из них. — Она одного из наших в старое время от ссылки спасла. Помнишь, как он жандарма провел? — и он назвал одного из революционеров. — При обыске жандарм обнаружил у него фотографию Карла Маркса и спросил его, кто это? «Мой дедушка», — ответил тот мгновенно. «Весьма почтенный старик, вот у кого надо бы тебе учиться, а не слушать разных смутьянов», — нравоучительно заметил жандарм, откладывая фотографию в сторону. «А я у него и учусь», — не удержался владелец фотографии.

Этот рассказ я слышал и раньше. Но вновь не мог не восхититься находчивостью и самообладанием старого революционера.

Вот она, наша старая партийная гвардия! Ничем ее нельзя сломить или сбить с избранного пути. В огне борьбы закалялся ее характер и вырабатывалась воля. «Сколько лет бородачу, который ведет рассказ и еще собирается воевать в тылу врага? — подумал я, — В партию он вступил в 1902 году, а теперь идет сорок второй. Наверное, не меньше шестидесяти…»

Там, где изготовляются танки

Вначале 1943 года меня пригласили в Кремль, в Совет Народных Комиссаров на совещание. Я знал, что на этом совещании предстояло обсудить вопрос о качестве танков. Уже подбирались специальные технические комиссии для исследования причин дефектов, которые обнаружились в некоторых боевых машинах. Меня предупредили, что я буду назначен председателем одной из таких комиссий.

В большом зале было много народа, преимущественно военные. Среди них я заметил нескольких командующих армиями и других крупных военачальников.

Совещание уже началось, и, когда я входил в зал, один из генералов докладывал о том, что в некоторых машинах наблюдалась течь масла, в других были обнаружены неплотности в системе подачи топлива. Все сходились на том, что необходимо провести тщательное расследование замеченных недостатков и быстро принять необходимые меры к их устранению.

После совещания я вместе с В. М. Молотовым прошел из зала заседания к нему в кабинет, где он ознакомил меня с составом комиссии, председателем которой я был назначен.

— Кроме вашей комиссии мы создали еще две.

Председателем второй будет Малышев, а третьей — прокурор.

— Но ведь прокурору трудно будет разобраться в причинах брака, — высказал я свои опасения.

Молотов нахмурился и сказал:

— Специалисты помогут, а он человек острый.

В состав моей комиссии входило шестнадцать человек, в том числе академик Николай Тимофеевич Гудцов, которого я хорошо знал, остальные были мне незнакомы.

Один из них, Васильев — секретарь партийной организации Наркомата госконтроля, оказал мне впоследствии большую помощь своими дельными советами. Я попросил включить в состав комиссии высококвалифицированного инженера-механика Миттельмана. Я его знал давно по Комитету стандартов.

— Разберитесь в причинах появления дефектов и примите все необходимые меры к их устранению, — сказал Молотов. — Директор завода и секретарь обкома знают о вашем назначении и окажут необходимое содействие. О результатах информируйте меня.

На следующий день я выехал на Урал.

На мое счастье, военный приемщик Зухар, занимавшийся на заводе, куда я прибыл, танковым производством, оказался моим знакомым, и он быстро ввел меня в существо дела. Он сообщил, что дефекты встречаются и в броневых корпусах, и в ходовой части танка, но самым тяжелым, нервирующим всех работников завода, являются совершенно ничем не объяснимые поломки зубьев шестерен в коробке передач.