С чего начиналось

— Я сведу их вместе у вас, будто бы они встретились невзначай, и поговорю с ними обоими сразу. Если бы я или вы пригласили их вместе, они могли бы и не прийти. А тут деваться им некуда будет. Нужна небольшая хитрость, — как бы оправдываясь в чем-то, с грустью проговорил Игорь Васильевич, и огоньки в его глазах потухли. — Давайте пригласим их на завтра в одиннадцать ноль-ноль. Если это время для них будет неприемлемым, тогда созвонимся и договоримся.

…Я пригласил одного из «трудных» людей и только стал объяснять ему, о чем бы мы хотели вместе с Курчатовым с ним поговорить, как дверь кабинета открылась и вошли двое. Курчатов поздоровался с нами, а его спутник что-то буркнул себе под нос и сел в дальний угол. Игорь Васильевич с места в карьер стал объяснять суть проблемы. Он остановился в центре комнаты и, обращаясь к двум враждующим специалистам, поворачивал голову то в сторону одного, то другого. С большой экспрессией он сказал:

— По общему нашему убеждению, проблему могли бы успешно решить вы вдвоем, объединив усилия. Нам также известно, что взаимоотношения у вас таковы, что я и слов не нахожу, как их назвать. Да это и сейчас видно!

В таком раздражении я Курчатова еще не видел.

— Но я плевать хотел на ваши взаимоотношения, — заявил он. — Если вы порядочные люди, то будьте выше ваших личных симпатий и антипатий. Речь идет о решении таких задач, перед значимостью которых должно отойти в сторону все личное. Ну, а если вы не люди, а дерьмо, то можете уходить. Такие нам не нужны.

Голос Курчатова гремел, глаза метали молнии. Наши посетители, казалось, окаменели.

— Я вам объяснил задачу. Мы можем ее решить и без вас. Но путь решения, который нам приходит в голову, очень труден. Вот как он нам представляется. — Курчатов подошел к доске и стал чертить схему. — Мы и сами понимаем, что это не то, что нам хотелось бы внести в проект.

Оба специалиста все время следили за каждым движением руки Курчатова. И вдруг один из них поднялся и заговорил:

— А зачем так, когда можно все сделать иначе. — Он подошел к доске и стал рисовать другую схему. — Здесь я условно оставляю вот этот ромб — его надо раскрыть, — и, обращаясь к своему неприятелю, сказал: — Думаю, что Петр Николаевич согласится со мной и вместо ромба нарисует конкретную схему.

Петр Николаевич быстро поднялся со своего стула, подошел к доске, взял кусок мела из рук стоящего у доски своего антипода и дружелюбно произнес:

— В принципе вы правы, а эту часть схемы лучше всего, мне думается, осуществить так. — И он стал рисовать вместо ромба своз решение этой части.

Если бы в этот момент в комнату вошел кто-то не посвященный в отношения между этими двумя людьми, он не поверил бы, что глухая вражда долгое время разделяла их. И вот они стояли сейчас у черной доски, передавали друг другу кусок мела и мирно обменивались между собой короткими репликами. Шло деловое обсуждение интересной для обоих проблемы, и они старались помочь друг другу отыскать наилучший путь ее решения.

Курчатов смотрел на них, взгляд его излучал радость.

Вскоре ускоритель был успешно сооружен и введен в действие.

В земных условиях стало возможным получать потоки заряженных ядерных частиц, которые до этого регистрировались только как пришельцы из космического пространства.

Перед окончанием работ по сооружению этого ускорителя Организацией Объединенных Наций в Женеве была созвана Международная конференция по мирному использованию атомной энергии. Туда прибыла большая группа советских ученых, в числе которых был и я. Мне было поручено прозондировать, как отнесутся руководители действовавшего в то время в Женеве Международного института ядерных исследований — ЦЕРНа к тому, чтобы советские ученые приняли участие в его работе. Я попросил В. И. Векслера, бывшего участником конференции, проехать в ЦЕРН и переговорить с руководителями института по этому вопросу.

Вернувшись из ЦЕРНа, Владимир Иосифович сообщил мне, что его миссия закончилась безуспешно. Руководящие деятели института сообщили ему, что прием новых членов в институт прекращен на пять лет. Только после окончания этого срока можно будет рассмотреть вопрос. В дни работы конференции, открывавшей, казалось, новые возможности для международного научного сотрудничества, этот акт был воспринят советскими учеными как холодный душ.

— Не хотят нас пускать! — было единодушное мнение наших физиков.

В этот день глава французской делегации Гастон Палевский устраивал прием. Прием был организован на борту парохода на Женевском озере.

После двадцатилетнего перерыва я впервые попал за границу. Я еще хорошо помнил, как широко развивались научно-технические связи в двадцатых годах и даже в начале тридцатых. А теперь руководители западного научного коллектива не хотят идти на сотрудничество с нами. Почему?