С человеком на борту

Когда несколько лет спустя обстоятельства заставили меня вплотную соприкоснуться с проблемами надёжности, я вспомнил слова Королева. Зависимость надёжности от стандартизации, от масштаба производства он ощущал, как мы видим, очень точно. И значение этому придавал первостепенное.

В другой раз инженерный здравый смысл, присущий Главному конструктору, проявился в плане не чисто техническом, а, я сказал бы, скорее технико-дипломатическом.

Шло совещание технического руководства пуском очередного космического корабля. Кто-то из присутствовавших поднял вопрос о том, что, мол, напрасно исключена из комплекта оборудования корабля установка, выдававшая при спуске оперативную информацию об исправном срабатывании некоторых действующих на посадке систем. Излишне говорить, какой вздох облегчения на пункте руководства полётом вызывали сообщения, источником которых была эта установка.

И вот такое симпатичное устройство было снято с борта корабля. Почему? Я думаю, объяснять это нет необходимости: вес, вес и ещё раз вес! Снова он!..

О том, что в заданный вес надо укладываться, никаких дискуссий, конечно, быть не могло: тут все определялось располагаемыми энергетическими ресурсами ракеты-носителя, выше которых, как говорится, не прыгнешь. Споры — и весьма горячие — разгорались каждый раз о другом: что именно снимать. Каждый готов был галантно уступить место в перечне остающегося за бортом оборудования произведению соседа. Против снятия сигнальной аппаратуры, как и следовало ожидать, железно восстали прежде всего её конструкторы.

— Помните, — говорили они, — как мы все в прошлый раз психовали, когда время вышло, а сообщение, что наши сигналы прослушиваются, почему-то задержалось? Что ж, вы хотите, чтобы теперь на каждом пуске так дрожать?

Ничто, казалось бы, не заставляло Королева тут же, на месте, решать возникший спор. Он прекрасно мог поручить это одному из своих заместителей и быть уверенным, что будет принято разумное решение и что предельный суммарный вес корабля не окажется превышен.

Но Королев усмотрел в обрисовавшейся постановке вопроса некий принципиальный момент и решил самолично довести дело до конца.

— Нет уж, извините, нам важнее максимальная гарантия благополучного спуска, чем подтверждение этого благополучия на четверть часа раньше или позже.

Часть присутствовавших, представлявших так называемые внешние организации, не сдавалась:

— Сергей Павлович, нельзя эту штуку выбрасывать! Такого же мнения придерживается… — и тут было названо имя руководителя достаточно высокого, даже по масштабам Королева, ранга.

Но оперировать таким доводом можно было, лишь плохо зная собеседника. Ссылка на имена только подлила масла в огонь.

— Что значит — придерживается! — повысил голос Королев. — Вы же сами ему это мнение подсунули: доложили безответственно, сформировали его точку зрения, а сейчас ею же и прикрываетесь.

И после небольшой паузы добавил безжалостно:

— Теперь сами и передокладывайте. А не желаете, так я ему позвоню, объясню, какие у него помощнички. Хотите?..

Нет, этого они не хотели — и вопрос был решён.

…Порой, наблюдая, как Королев вдруг неожиданно цеплялся к какой-нибудь мелочи и устраивал вокруг неё целую сцену, я не мог отделаться от мысли: каприз, в чистом виде каприз!

Перед одним из пусков кто-то из работников космодрома заметил на заседании Госкомиссии, что, мол, в прошлый раз на стартовой площадке были лишние люди и что сейчас надо бы почистить списки стартового расписания на предмет удаления всех, без кого там можно — а значит, нужно — обойтись.

Я уже рассказывал о существовавшем на площадке строгом порядке контроля за каждым человеком, который должен был, согласно стартовому расписанию, находиться там в последние предстартовые часы. Просочиться сквозь эту достаточно жёсткую систему было практически невозможно.

И, в сущности, трудно было усмотреть какой-то криминал в предложении лишний раз прочесать стартовое расписание. Но тем не менее Королев неожиданно для меня категорически заявил, что ни единого лишнего человека на старте никогда не было, нет и не будет, решительно отказался согласовывать с кем-либо списки стартового расписания, кого-то попутно обругал, кому-то из авторов злополучного предложения припомнил его стародавние, казалось бы, давно забытые прегрешения. Словом, забушевал… Поднявшие вопрос уж и сами не рады были, что выпустили этого если не злого, то, во всяком случае, весьма буйного джинна из бутылки.

— Чего он так взъелся? — тихо спросил я одного из старожилов космодрома. — Дело-то ерундовое, да и вреда от этого так или иначе не получится.

— Ты не понимаешь, — ответил мой просвещённый сосед. — Расписание-то кто утверждает? Сам СП. Ни в жисть он не скажет, что подписал что-то, чего не надо.

— Так мелочь же.

— Тем более!

Излишне говорить, что стартовое расписание осталось в неприкосновенности. И, между прочим, лишних людей на стартовой площадке в день пуска я, как ни старался (а я старался), обнаружить не сумел. Главный оказался прав и по существу дела.