С чем вы смешиваете свои краски?

— Умненький ты у нас, — погладила она меня по голове и без возражений стала называть буквы, показывая простейшие слоги.

Про то, каким я буду умненьким и гениальным ребёнком, я промолчал. Всему своё время. Примерный план дальнейших действия я для себя составил. Мне нет пяти лет и все пути открыты. Могу развиваться в любом направлении. Имеющееся в доме пианино вводило в соблазн последовать примеру большинства книжных попаданцев, начав сочинять музыку и песни.

Каюсь, размышлял на эту тему, но передумал, поскольку в своей прошлой жизни я с музыкой дела не имел и, что такое сольфеджио и нотная грамота, весьма смутно представлял. Безусловно, научиться всему этому вполне реально. Но человек же по натуре существо ленивое. Зачем надрываться, когда можно проявить свою «гениальность» в знакомом деле, в том, в чём я действительно хорошо разбирался.

Первоначальная моя специальность была «преподаватель живописи». Вот от этого и буду отталкиваться. Хм… Сейчас пятьдесят шестой год. Когда там Хрущёв громил художников на Манежной площади? Если не ошибаюсь, то в 1962 году. Мне будет одиннадцать лет. Самый подходящий возраст для юного дарования и гения.

Не думайте, что я таковым себя считал на самом деле. Просто одни и те же навыки в рисовании для двадцатилетнего и десятилетнего человека существенно отличаются по восприятию окружающих. Первого мало кто заметит, а на ребёнка обязательно обратят внимание. Мне в этой жизни хотелось устроиться с возможным комфортом и слепить из себя гения вполне вписывалось в планы.

Кроме живописи, можно продвигать свои знания английского языка, которым я владею практически в совершенстве. К тому же удачно, что «моя» мама переводчик. Нужно как-то незаметно провернуть симуляцию учёбы. По этой причине чтение на русском языке демонстрировал бабушке уже на третий день. Она умилялась, обещала дальше со мной заниматься, но пора было деда навестить. «Как там старый хрыч справляется?» — пояснила бабушка.

Укутала она меня для поездки на трамвае так, будто на улице не середина апреля, а как минимум январь. Шерстяные рейтузы кололи коленки, голова в шапке чесалась, обувь была неудобной и тяжёлой. Я мужественно терпел, радуясь тому, что вышел на улицу впервые за последние несколько дней. Перед поездкой бабушка ещё раз проверила моё горло и подтвердила, что я здоров и могу совершить прогулку.

Ориентировался в Москве я плохо. В смысле и в прошлой жизни прожил всего три года, плохо знал город. Столица пятьдесят шестого года значительно отличалась от того, что я помнил и знал. Трамвай со странным номером «А» повёз, кажется, по Садовому кольцу, хотя я и не был уверен. До Чистых прудов мы не доехали и вышли на нужной остановке. Долго шли по закоулкам мимо домов дореволюционной постройки, пока не пришли к дому, где проживала бабушка с мужем.

Квартира оказалась коммуналкой на третьем этаже. Из преимуществ — наличие в доме газа. Не нужно покупать керосин для приготовления еды на примусе. Всего у деда с бабкой было двенадцать квадратных метров жилплощади. По меркам Москвы совсем неплохо, но разница между домом, где проживала семья Саши, и этим чувствовалась ещё на подступах к подъезду. В самом подъезде лестничные пролёты хранили признаки былой роскоши и имели непередаваемый аромат мочи и почему-то кошек. Бабушка ещё на улице перечислила мне своих соседей по коммуналке.

— У Кузьмичёвых двадцать четыре квадратных метра, детишек трое. У Адашевых две дочери, а комнатка чуть больше нашей с дедом. Зато Шнайдеры на троих имеют две комнаты.

Квадратные метры в Москве этого времени, похоже, самый животрепещущий вопрос. Я приблизительно представлял, каково это жить таким общежитием при наличии одного туалета на всех и общей кухни.

— Шнайдеров до войны было восемь человек, а после их не расселили, поскольку одна комната проходная, — продолжала бабушка. — Адашевы ходили управдому жаловаться, но по документам вторая комната это кладовка. Так и оставили без изменений.

Про свою квартиру она не успела рассказать по той причине, что мы уже подошли к двери и позвонили условным сигналом.

Дед встретил нас неласково.

— Заявилась, — своеобразно поприветствовал он супругу, а на меня даже не глянул.

Опираясь на один костыль, дед поковылял в комнату, подразумевая, что мы последуем за ним.

— Хлеба купила? — продолжил он наезжать на жену.

— Сашеньку оставлю и пойду, — засуетилась бабушка, освобождая меня от верхней одежды.

— Катьке в прислуги нанялась, а родной муж хоть подыхай, — продолжал ворчать дед.