С чем вы смешиваете свои краски?

Сам он намеревался поискать своих однополчан и продолжить культурную программу. Для этого в объёмных карманах штанов была припрятана бутылочка беленькой.

— Пусть, — не стала возражать бабушка против такого загула и предложила мне не возвращаться домой, а посетить кинотеатр.

Выбор пал на какой-то «Колизей», до которого удобно добираться от метро «Кировская». И снова я чувствовал себя заблудившимся туристом. Места в районе Чистых прудов были знакомые, но всё выглядело иначе. Этот самый «Колизей» по внешнему виду сильно напоминал театр «Современник». Попасть на ближайший сеанс не получилось, в окошке кассы стояла табличка: «Билетов нет». Следующий фильм должен был начаться через два часа, но ждать мы не захотели и решили просто погулять.

Тут я, как любознательный ребёнок, втиснул вопрос почему «пруды», если он здесь один. Бабушка стала рассказывать непростую историю этого места, продолжая двигаться со мной по аллее вдоль водоёма. Следующий свой вопрос я еле сдержал, прикусив язык. Памятника Грибоедову не было на месте! Я не сразу сообразил, что, видимо, его установили позже пятьдесят шестого года и торжественное открытие ещё впереди.

Так, неспешно беседуя, мы дошли до того дома с коммунальной квартирой. Соседи в этот день собирались отметить одиннадцатую годовщину Победы с большим размахом. Столы на кухне составили в один, собрали по комнатам стулья и табуретки. Женщины готовили ужин, а дети по мере сил помогали или мешались под ногами.

От нашей комнаты была приготовлена огромная сковорода жареной картошки. Бабушка достала палку полукопчёной колбасы, купленную в коммерческом магазине, консервированные огурцы и рыбу. Также была вынута бутылка водки и красное вино для женской половины. Постепенно столы наполнились снедью. Кто-то поставил солёные грибы, кто-то квашеную капусту, рядом с ней селёдка нарезанная, тут же пирожки, а за ними картофель в мундире. Вроде ничего дорогого и изысканного, а стол стал напоминать праздничный.

— Миша, хлеб неси…

— Колька, брысь, а то всыплю…

— Софочка, рюмочки для дам изволь подать… — гомонили на разные голоса соседи, не делая различия ни по национальному, ни по религиозному признаку.

Татары Адашевы сидели с евреями Шнайдерами в окружении русских и не видели в этом проблемы. Старший Шнайдер рассказывал нечто поучительное Адашеву:

— Был Навуходоносор и были евреи. И где тот Навуходоносор? Был Гитлер и были евреи. И где тот Гитлер?

Отец семейства Кузьмичёвых нарезал толстыми кусками сало, намекая на отличную закуску под водочку тому татарину. Дед вернулся как раз вовремя, застав народ, рассаживающийся за столом. Переодеваться он не стал, продолжая сверкать орденами и медалями. Думаю, только я заметил, как он слегка скривился, распрямляя больную ногу под столом. Вот же упрямый! Форсил без костыля. Как ещё до дома добрался?

Посидели за столом все душевно. Один я брыкался, когда меня то бабушка, то кто-то из соседок норовил посадить себе на колени. Отдельного места для сиденья за столом мне не полагалось, всё равно он был не по росту. Бесило это ужасно, но не скажешь же, что я взрослый человек в детском теле. Приходилось или выкручиваться, или терпеть, сидя на бабушкиных коленях.

Домой в этот день мы не планировали возвращаться, вот и приходилось мне лавировать, пока наконец меня не забрали к себе пацаны Кузьмичёвых. К ним двоюродный брат пришёл и развлекал молодёжь, демонстрируя свои умения крутить ножичек. После мы обсуждали новинки кино. Младшему Кузьмичёву было девять лет, старшему тринадцать. Колька считал себя в нашей компании самым умным и просвещал насчёт кино.

— Я «Тарзана» три раза смотрел.

— Подумаешь! Я, если захочу, хоть десять раз позырю, — хвастался в ответ его двоюродный брат Витька.

— А мы сегодня не попали в «Колизей» на «Два капитана», — зачем-то рассказал я.

— Фу… «Колизей», — сморщился Колька. — Там билеты дорогие, на дневной сеанс по пять рублей.

Снова вернулись к обсуждению американских фильмов.

— Если фильм привезли из Германии, то это трофей, зуб даю, — уверял Колька. С ним не соглашались, оспаривая своё видение трофеев.

— Папа, пап, — высунулся Колька из двери комнаты, — скажи Витьке, что «Тарзана» янки сняли, но это наш трофей.

— Трофей, — подтвердил глава семейства Кузмичёвых. — Пока мы на фронте в сорок третьем кровь проливали, эти гниды кино снимали!

— За тех, кто не дошёл до победы! — выдал мой дед тост.

Далее дружный хор мужских голосов стал распевать: «Артиллеристы, Сталин дал приказ!..» Насколько я успел заметить, никто из сидящих за столом артиллеристом не был. Татарин — из сапёров, Кузьмичёв — старшина пехоты, Шнайдер всю войну проработал кем-то на военном предприятии, имел звание лейтенанта, а дед — связист.

Я же продолжал общение с пацанами, всё больше и больше охреневая от того, что обсуждалось.

— Сивый баруху в тубзик завёл, а там лампы кто-то кокнул. Ну само ето… вдул, — расписывал нечто явно на иностранном языке Витька, помогая себе жестами.