С чем вы смешиваете свои краски? (СИ)

Когда-то давно я смотрел «Весну на Заречной улице». Но в новой реальности всё воспринималось по-другому. Это были события и люди того времени, в котором я теперь жил. Раньше я не мог сопоставить, дорого это или нет, когда хозяйка квартиры просит с молодой учительницы за комнату двести пятьдесят рублей. К слову, у студентов стипендия двести шестьдесят. Пенсии инвалидам-ветеранам платили вообще сто шестьдесят рублей. Были, конечно, и инженеры с окладами в полторы тысячи, но в целом народ не шиковал. Мало того, со своей зарплаты люди платили не только подоходный налог, но и добровольно-принудительный заём, а молодёжь – комсомольские взносы. Те, у кого не было детей, ещё и за бездетность шесть процентов отстёгивали. Итого минус треть зарплаты. В общем, двести пятьдесят рублей за комнату – немаленькие деньги. Но в фильме, где обличали мещанские замашки одного из персонажей, это было оправдано.

– Понравилось? – спросил меня Илья на обратном пути домой.

– Очень, – искренне ответил. – Особенно песня. «Когда весна…» – напел я.

– Молодец, с первого раза слова запомнил, – удивился Илья и дальше стал выспрашивать о моём увлечении английским языком. Как оказалось, эта информация прошла мимо него. Если бы дядя Вова не стал меня проверять, то Илья и не обратил бы внимания. Парень даже не знал, что бабушка – преподаватель иностранного языка. Сам он сейчас усиленно изучал английский и был заинтересован в языковой практике.

– Нужно тебя проэкзаменовать, – серьёзным голосом произнёс я и нахмурил брови, чем вызвал задорный смех у Ильи. И между прочим, я не шутил. Дома подверг его беглому опросу. Ожидаемо мои умения превосходили знания молодого лейтенанта.

– Да ты не переживай, – успокаивал я его. – У меня мама переводчица, бабушка учительница, а ты учишь язык всего два года.

– По четыре-пять часов в день, – приоткрыл свои секреты Илья.

Бабушке я тем же вечером намекнул, что для нас с Ильёй были бы полезны совместные тренировки в английском.

– Мария Васильевна, я вам готов заплатить как репетитору, – сунулся было с предложением Илья и схлопотал полотенцем по шее, а свободного времени у него стало ещё меньше.

В конце октября дядя Вова убыл из Москвы. Вернее, я его отсутствия не заметил и ничего не подозревал. Не так он часто бывал у нас. И если бы Илья после ноябрьских праздников не обмолвился бабушке насчёт того, что Владимир Петрович в больнице, мы бы и не узнали.

Заговорили на эту тему совершенно случайно. Деда вот-вот должны были положить в госпиталь, и лейтенант как-то промежду прочим сказал, что дядя Вова в больнице с ранением. Мол, доставили недавно самолётом.

– Да что ты! Как бы его проведать, – заволновалась бабушка.

– Вас не пропустят, это ведомственная больница, – пошёл на попятную Илья.

– А меня с тобой пропустят? – зачем-то попросился я.

– Нет, братишка, не думаю, но могу передать твои пожелания о выздоровлении.

На тот момент у меня и мысли не было, что именно могло приключиться с дядей Вовой. И только высказывания деда позже навели меня на определённые мысли. Мы его с бабушкой провожали в больницу, он ворчал, не одобряя нашу дружбу, как он говорил, с «этим энкавэдэшником». Потом дед стал обсуждать слухи о волнениях в Венгрии, и тут у меня разрозненные пазлы сложились в одну картинку.

Как-то я совсем позабыл о том, что случилось осенью этого года в Будапеште. Точных цифр я не помнил, но погибших там было много. На несколько дней власть в столице сменилась. Представители нового правительства зверствовали серьёзно, вешая и пытая сотрудников госбезопасности и коммунистов. Потом-то наши проехались по городу на танках. Кому нужно настучали по башке и навели порядок. Не там ли побывал дядя Вова? У Ильи не узнаешь, да и неважно это для меня. Изменить события в Венгрии я бы всё равно не смог. Пусть лучше дядя Вова выздоравливает.

Деду сделали операцию, осколок извлекли, прогноз был благоприятный. И даже из госпиталя через неделю домой отправили. Бабушка теперь разрывалась, не зная за кем ухаживать, уговаривая меня перебраться в коммуналку. Я заверил, что за мной Илья присмотрит, и даже временно переезжать отказался. Насчёт присмотра я сгустил краски, он мне не требовался. Зато нужна была помощь взрослого человека в приготовлении еды.

С утра пораньше Илья растапливал печи в доме и убегал на занятия. Я просыпался часов в восемь утра, готовил себе простой завтрак на примусе. Обычно макароны или омлет. На обед у меня было то, что оставалось с вечера. Обычно кастрюля супа, сохранённая в прохладном месте на балконе. Илья возвращался домой часов в шесть, доедал суп и начинал готовить ужин, а заодно и обед на следующий день для меня.