С черного хода

Басовито и гулко заработали крупнокалиберные пулеметы. Белоснежный «хорьх», и так покрытый уродливыми оспинами пулевых пробоин, словно рвануло гигантской когтистой лапой. После чего машина эффектно взорвалась и превратилась в весело полыхающие обломки…

М-да… весело. Прямо как в старые, добрые деньки…

– В лаборатории кто-то есть? – поинтересовался я у Катарины, набирающей номер на пульте. Сам же занял позицию на предпоследнем пролете, молясь, чтобы клятая дверь наконец-то открылась. Потому что первая же граната, брошенная вниз, превратит в ничто все наши попытки сбежать. Бетонные стены. Узкий коридор… Шансов нет.

Но пока молотят только из пулеметов и в ангар никто не лезет. Там полыхает машина, еще что-то взрывается. Даже внизу от гари дышать нечем. Так что эсэсманы пока подождут соваться.

Снизу донесся звук какой-то возни. Я повернул голову и увидел, как унтер пытается отобрать у шведки оружие. Не успел кинуться на помощь, как прозвучал выстрел, и немец с протяжным стоном осел на бетон. Гедин, отвернувшись и прикрываясь рукой, приставила оружие к голове унтера и еще раз нажала на спусковой крючок.

Ага… сама справилась, правки не требуется. Жесткая мадам… А вот гуркх совсем плохой, сидит у стеночки, как бы сознание не потерял…

– Так есть внизу кто? – заорал я девушке, услышав, как затихают пулеметные очереди. – Сейчас полезут сюда…

– Никого… экономили ресурсы и по выходным дням систему жизнеобеспечения не включали… – Шведка, кряхтя и скользя ногами по кафелю, попыталась провернуть кремальеру. – Ну, чего смотришь? Помогай! Блокировку замка я уже отключила.

Слава Коммунистическому Интернационалу! Мать его за ногу! Ура-я-я…

Я горохом ссыпался по ступенькам и ухватился за штурвал. Дверь, скрипнув, стала открываться.

Перетащил гуркха и перенес сумки. Потом плотно запечатал кремальеру. Катарина повернула какой-то тумблер – и в коридоре с резкими щелчками стал включаться свет, освещая длинный коридор, блестевший белоснежным кафелем.

Ну что, фрекен Гедин, где там ваш подземный ход?

Глава 7

– Это что за хрень, мать твою?! Это твой подземный ход, сука? – я в бешенстве орал на русском языке, не обращая внимания на то, что шведка его не понимает. – Не-ет!.. Лезь сама туда, дура нордическая!

– Я вас не понимаю, Алекс… – шведка спокойно пожала плечиками. – Я, конечно, догадываюсь по вашей жестикуляции, о чем вы… но право дело, не стоит так волноваться. Поверьте, лучше туда, чем в концлагерь. И нам надо поспешить. Если они догадаются отключить питание в бункере, мы здесь останемся навсегда.

– Фрекен Гедин, хочу вам напомнить, я сам выносил в резиновых мешках все, что осталось от русских военнопленных. Как раз после того, как на них испытали вот эту штуковину. Может, есть все-таки подземный ход? Отнорочек какой-нибудь…

– Нет… – категорично мотнула головой Катарина.

Она делала укол Браду и, отвечая, даже на меня не посмотрела.

– Погибли всего два испытуемых, и те по халатности персонала, – продолжила девушка. – Дальнейшие испытания на людях я саботировала как могла. И мы их не проводили. Кстати, я создала достаточно приемлемые условия для военнопленных. Это несмотря на весьма жесткое противодействие. Так что не надо меня упрекать в бессердечности. А вот с животными все не так плохо. Во всяком случае, их при переходе в кашу не размазывало.

– Я не упрекаю, – буркнул я. – Просто…

– Упрекаете! – упрямо заявила шведка. – Вас я, между прочим, тоже спасла.

– А я вас спас! Так что мы квиты.

– Не надо на меня кричать! – завелась девушка.

– Да кто на тебя кричит? Забыла, как эксплуатировала меня как раба? Фашистка! Я тебя…

– Я тебя подкармливала и не сильно загружала работой. И вообще это была маскировка, чтобы никто ничего не заподозрил, – парировала Катарина. – И я нацистка, а не фашистка, если на то пошло.

Потом засмеялась и сказала:

– Вот видишь. Мы с тобой уже на ты.

– Не очень-то и хотелось… – буркнул я и, отвернувшись от девушки, с подозрением уставился на установку.

Ну а как можно смотреть на очень странное сооружение совершенно непонятного назначения?

На платформе стояла капсула, очень похожая своей формой на маленькую железнодорожную цистерну, утыканную изоляторами и опутанную ячеистой блестящей сеткой.

Но это еще не всё. Вокруг капсулы расположились изогнутые дугой решетчатые фермы с кристаллами странного вида, что-то вроде двояковыпуклой линзы. Судя по прорезям в полу, фермы могли вращаться по кругу. Над ними по центру площадки нависало еще одно сооружение, по форме напоминающее веретено, собранное из черных пластин причудливой формы и разного размера. Помимо всей этой хрени, в зале находилась куча толстенных кабелей, извивающихся на полу, и множество вовсе непонятных для меня приборов. Еще несколько похожих капсул разных размеров стояли на тележках в углу зала.

Охренеть!.. Никогда такого не видел… Вот же клятые нацики изобрели!.. Оно летает?.. Или как? М-да… Скорее всего «или как». Интересно, а что тогда епнуло?

– А что взорвалось? Ну тогда, когда пожар был?