С четверти первого до полседьмого

«С утра на лестнице…»

С утра на лестнице —

совсем не шахматный мат.
Звонит подруга
о путешествии в Канны.
Светает поздно,
потому что февраль — не март.
На кухню уже не заходят
отчаявшиеся тараканы.

Живу — принцесса

вполне престижных кровей —
В своей запущенной башне многоэтажной.
Видишь, кем стала та, что была твоей?
Видишь — оттуда?
А впрочем, уже неважно.

И лишь вот в такие ночи,

когда кругом — ни огня
И, уж тем более,
ни огня где-то рядом,
Бывает, думаю:
а как ты глядишь на меня —
Двадцатипятилетним
иль все ж повзрослевшим взглядом?

Хотя за что бы тебе

такой недобрый удел?
Уж, в крайнем случае,
ты манну Господу мелешь.
Ведь я — «снова ягодка»,
что еще не предел.
А вдруг ты все видишь,
но разлюбить не умеешь?

Ответа вовеки мне,

наверное, не узнать,
Разве что ангелы
случайно проговорятся.
А значит, приходится холить
нешибкую свою стать
И лунных ночей
да безоблачных дней
стесняться…

«Когда наступит срок…»

Когда наступит срок

последней строчки, точки,
Когда не станет дел,
сводящихся к рублю,
Всего на миг один
я попрошу отсрочки,
Чтоб жизни прошептать
последнее «люблю».

Люблю, как светит в ночь

рождественская елка,
Люблю пьянящий страх
на горном вираже…
По правде говоря,
жилось мне трудоемко,
Но что-то отдыхать
не хочется уже.

И все-таки узнать

безумно интересно,
Как выглядит итог
во всей своей красе —
Когда уже душа
опомнилась, воскресла
И звезды понеслись
по встречной полосе…