С четырнадцатым, принцесса!

– Мне только цифры и назад, – еще раз попросила Емилия, и красивые часы с золотой оправой и острыми стрелками замигали перед глазами. Виктор Борисович запел бархатным голосом, который завораживал, раскрепощал и заставлял расслабиться и поверить ему, забывая про часы и про самого Виктора Борисовича. Только его голос. И про часы. И только про его голос… и про голос. Голос.

Голос звал Емилию, она поддавалась ему, потому что это было так естественно идти за ним… Они вышли с голосом в эту февральскую стужу, из которой она только что появилась, где прожила тридцать с хвостиком лет и так и не смогла найти пару. Даже не могла улечься в постель с нелюбимым человеком. Все рассказы о том, что секс полезен для женского здоровья, вызывали рвотные позывы у Емилии, не представляющей, как мужской орган влияет на иммунитет или, скажем, на осанку. Когда ее подруги или знакомые заводили подобные разговоры, что сексом надо заниматься минимум два раза в неделю от тридцати до сорока пяти минут, – ей почему-то явственно представлялось, что все они имели в виду кофейные клизмы два раза в неделю… Потому что предмет разговора, то есть секс, под которым подразумевалась любовь, ускользал, оставались клизмы, полезные для здоровья…

– Уж лучше клизмы, – думала Емилия, чем секс с нелюбимым мужчиной, от вида которого не заводятся бабочки в животе, воздух не становится бирюзовым, не цветут лианы и время становится тягучим как карамель.., или хотя бы не появляются газы… А только сильное желание с кем-то съехаться, чтоб легче было переносить эту реальность с буднями, выходными, кредитами, поездками, насморками и ремонтами. И в первый же раз, когда бабочки залетали у нее по всему телу, смешно щекоча своими крылышками изнутри желудок и иммунитет, она потеряла телефон Миши… – ой, она отвлеклась… – вспомнила Емилия и побежала за голосом, который чуть вырвался вперед.

– Емилия, Емилия, направились куда? – повторил свой последний вопрос голос.

– Туда, где я была вчера, – попросила девушка.

Дороги-дороги-дороги, снег-снег-снег, здания-здания-здания. Замельтешили, как огоньки на елке.

– Вон тот переулок, – указала пальцем Емилия. Там ресторан. Золотой куш, который она отхватила и благополучно потеряла.

– Но это было вчера, – напомнила голосу Емилия.

– Я знаю, – уверил бархатный голос. – Мы и есть во вчера.

– Это хорошо, – удовлетворенно отозвалась Емилия и вошла в ресторан первая. Он был уже полон, как вчера, потому что она чуть опоздала, но даже с порога в толпе сразу же различила Мишу. Он словно золотой истукан, был покрыт золотыми пластинами с ног до головы. Но Емилию это не смущало. Для нее он был вылит из золота. Ее золотой куш. Она приблизилась и повторила все действия вчерашнего вечера, только в каком-то убыстренном ритме, но все равно приятном: невероятным было слышать, говорить, чувствовать Мишу, который тут, в гипнотическом, почти реальном сне Виктора Борисовича, казался еще только лучше. Ей даже пришло в голову изменить вчера, например, назвать свою фамилию, адрес, записать свой телефон. Но голос ласково ответил, что это невозможно.

– Ладно, – легко согласилась девушка. – Неважно, – и дождалась момента, когда Миша стал выписывать цифры своего телефона. Ей даже не пришлось перевешиваться через стол, цифры легко читались с ее места: 8 9 0 3 9 9 9 8 1 6 4 – они легко запоминались, становились родными памяти, превращались в песню.

– Мы можем идти, – сказал голос и направился к двери, так как операция была выполнена с успехом. Но Емилия продолжала сидеть на стуле и любовно смотреть на молодого человека, его лицо завораживало ее, каждая черточка на лице становилась песней, какой-то знакомой, хоть и далекой.

– Емилия, это лишнее, – у двери сказал голос.

– Я хочу знать, – настаивала девушка. – Я хочу знать, кто он?

Голос замолк. А Емилия протянула руку и дотронулась до Миши, покрытого золотыми пластинами и вдруг… провалилась в него, как в зеркало.

– Боже мой! – взмолилась девушка, оказавшись в кромешной темноте, и стала чертыхаться на свои настырность и любопытство, затащившие ее в катастрофу. И тихонечко, чуть не плача, стала взывать к голосу и просить спасти ее. Но никто не отвечал. Пока она ждала ответа, боясь шелохнуться и наделать еще больших глупостей, заметила, что темнота вокруг не такая уж кромешная, а является всего лишь внутренней стороной коробки или шкафа с тонкими расщелинами, через которые стали пробиваться солнечные лучики.

– Надо найти створки, – догадалась Емилия и стала на ощупь исследовать свою тюрьму, как вдруг двери распахнулись сами собой и все солнечные лучи, собравшись вместе, ударили ей в лицо, от чего она на мгновенье ослепла и выпала из шкафа прямо на пушистый ковер. Ее тут же подхватили несколько рук, нежно и в то же время хватко потащив куда-то на теплое, ласковое и щекотливое, хотя и на ковре лежать тоже было неплохо.