С чистого листа 1 (ЛП)

– Верно. Значит какие шансы на избежание войны в следующем год?

– Как ты и сказал 90 %.

– А спустя год? – надавил я.

– 90 %, как ты и говорил! А что, разве нет?

– Весьма таки. Шансы избежать войны в течение двух лет подряд составляют 90 % из 90 % или только 81 %. Шансы избежать войны в течение трех лет подряд – 90 % из 90 % из 90 % или примерно 73 %. Четыре года выйдет 64 %, пять лет – менее 60 %, и через шесть лет мы едва сможем добиться пятидесяти пяти шансов не застатать еще одну войну между Израилем и его соседями.

– Значит… к 1973 вероятность новой войны в Израиле составляет пятьдесят на пятьдесят? – спросил папа.

– Именно.

– Хорошо, но что теперь? Они ненавидят друг друга. Это все знают!

– Оставляя в стороне другие разногласия, арабы, вероятно, снова проиграют, как и в любой войне, в которой они принимали участие раньше. И, как и в любой другой войне, они будут обвинять всех, кроме самих себя, в частности, Соединенные Штаты и Западную Европу. В последний раз, когда у них была война, они захватили Суэцкий канал, но теперь что они могут сделать? Что есть у арабов, что хотят все остальные, и что они могут отнять у нас?

Внезапно в головах мужчин что-то щелкнуло! Будто одно целое, они прошептали: "Нефть!"

– Точно. Что произойдет в следующий раз, когда арабы станут дерзкими и решат взять Израиль? Мы уже знаем, что это произойдет в ближайшие пять-десять лет, и мы уже знаем, что израильтяне покажут им где раки зимуют. Единственное, что могут сделать арабы, – это перекрыть краны. Цены на нефть взлетят до небес.

– Ну, мы будем качать её здесь. В Техасе и Оклахоме много нефти, – запротестовал Штайнер.

– Это так не работает. Нефтяные источники нельзя открыть и закрыть как водопроводные краны. Пап, ты ведь инженер, и знаешь, что это не так просто.

Папа задумчиво посмотрел и медленно ответил.

– Ну, это не моя специальность, но он прав. К тому же, мы добываем её у арабов, потому что это дешевле, чем бурлить здесь. Если начнем бурить, то цена в любом случае поднимется.

– Ну, тогда перейдем на уголь или еще что… – продолжал Штайнер.

– Нельзя жечь угли на нефтяных заводах. Для этого придется потратить целое состояние и шесть месяцев просто перенастраивая их. Насколько мне известно, – ответил отец.

– И машину углем не заправить. Что случится, когда бензин начнет стоит не 28 центов за галлон, а доллар или даже больше?

– Правительство ни за что такого не допустит!

– Я не знаю… прокомментировал папа. Это безумно, но имеет смысл.

– Я просто говорю, что если вложиться в биржу, а не в банк, то я заработаю куда больше, чем сколько бы они мне потом не выплатили на процентах. Может случиться огромное количество событий, что повлияет на биржи, акции и компании. Но не будешь играть – не узнаешь.

– Так вот чего ты хочешь? Стать биржевиком?

– Я посмеялся. Это невероятно скучная работа!

Мама решила показать зубы.

– Ты правда собираешься ему разрешить ему провернуть этот безумный план? Играть на войнах и убийствах? Чарли, я против!

– Ширли, успокойся.

Папа посмотрел на меня.

– Хорошо, я понимаю мысль инвестиций в рынок, но тебе всего тринадцать, ты слишком молод для этого.

– Значит счет будет на твоё имя. Не на мамин, она явно против этой затеи. Мама начала кудахтать, отчего у нас троих пошли мурашки по спине.

– Я принимаю решения. Это мои деньги или нет?

Кудахтанье стало еще громче.

– Ширли, ради Бога, заткнись! – папа редко, если вообще когда-нибудь, кричал на маму. Шок от этого лишил её дара речи, – Он прав, это его деньги. Я присмотрю за ним!

Я протянул руку.

– По рукам.

– По рукам. Но лучше бы ты был прав, а не то бомжевать будем вместе.

Мистер Штейнер посмеялся над нами и откланялся.

– Ты удивителен, Карл. Не забывай, что я жду тебя на разведывательном посту в следующем году.

– Да, сэр, я помню, – ответил я, ухмыльнувшись.

В этом году Рождество, как и Новый Год, пришлось на среду. Школу закрыли на две недели и я хотел повидаться с биржевым брокером*, пока есть свободное время, но папа сказал нет. Сейчас каникулы, и многие отправятся туда же с этой целью. Взамен, в понедельник, когда снова началась школа, он пораньше освободился и подобрал меня после школы. Мы поехали прямо в офис его Брокера в Тоусоне.

– Как зовут твоего брокера? – спросил я.

– Билл Хардести, но для тебя Мистер Хардести, – ответил он.

– Я передам ему чек в пятнадать тысяч долларов. Может, он разрешит мне звать себя Биллом.

Папа фыркнул и сказал мне не испытывать удачу.

Я отвез чек в банк в тот же день, когда получил его. У меня был свой счет с одиннадцати лет, в Клифтон Траст, небольшом местном банке с несколькими подразделениями. Ближайшее находилось меньше, чем в миле от нас и я легко мог добраться туда на велосипеде.

При себе у меня было лишь пара сотен баксов, состоящая из карманных денег и заработка газонокосильщиком. Мы с папой договорились, что я оставлю пять тысяч на сберегательном счете, а остальные пять пойдут на брокерство. Несколько элементарных вычислений с процентами показало ему, что ко времени, когда я поступлю в колледж – там будет на пять тысяч больше.