С чистого листа

Юзи вошел в лифт следом за двумя женщинами в шубах и стал в углу. Никто не обратил на него внимания. В новой одежде он хорошо вписывался в здешний круг. Женщины вышли; Юзи доехал до верхнего этажа в одиночестве. Двери бесшумно раскрылись. Все было таким, как он помнил: декоративные аквариумы, тихое позвякивание приборов, официантки в черном, великолепные виды на Лондон. Юзи надеялся, что известные ему с тех пор пути отхода тоже остались нетронутыми.

Заслышав имя Евы Клюгман, официант едва заметно повел бровью и с особой бережностью принял у Юзи пальто. Потом он исчез. Юзи подошел к огромному окну и посмотрел на город. Взгляду открывались миллионы отдельных жизней. Рождения, смерти, мечты и разочарования, жестокость. Так много обычных людей. Как же вышло, что он вращается вокруг общества по орбите, то погружаясь в насилие и ужас, то выныривая из них? «Рорбау» лип к его спине как магнит, как проклятие.

Официант жестом пригласил Юзи следовать за ним и вывел через ресторан на частный балкон. Юзи заказал водку с тоником, и официант растворился, оставив его одного. Было холодно, но над головой жгли ночной воздух газовые обогреватели. Вокруг ни души. В памяти всплывали сцены мятежа, вспыхнувшего двадцать лет назад в лагере беженцев Дейша. Юзи прошелся по балкону, глядя на город внизу, сверкающий, холодный и прекрасный. Одну руку он держал в кармане, поближе к «рорбау». Балкон огибал угол здания. Юзи вышел за поворот; там, облокотившись на перила, стояла женщина. На миг Юзи показалось, что она в хиджабе. Потом он сообразил, что это Либерти, закутанная в норковый мех. На шее у нее горели бриллианты, на локте висела маленькая сумочка, а в руке голубовато мерцал коктейль, который не мог быть ничем иным, кроме как водой с перно. И снова она была воплощением элегантности, но на сей раз иным воплощением. Более могущественным, более таинственным, более опасным.

— Привет, — просто сказала она. — Выпьешь?

— Я уже заказал, — отозвался Юзи. — Водку с тоником.

— Водку с тоником, — повторила Либерти и рассмеялась.

Юзи улыбнулся в ответ, пытаясь расшифровать ее поведение.

— Неприятности? — спросила она, кивая на его раны.

— Поскользнулся в душе.

— О, ты меня утешил. Я боялась, что это семейные разборки.

— Если бы ты знала мою жену, то не говорила бы так.

— Почему же? Она душенька?

— Нет, она стерва.

— Держу пари, что мне она и в подметки не годится.

— Думаю, ты права.

Либерти скользнула по нему двусмысленным взглядом и поманила к двери в дальнем конце здания. Дверь открылась в частный обеденный зал с одним-единственным столиком. Официанты вынырнули из тени и отодвинули для гостей стулья. Они сели; сомелье преподнес Юзи карту вин в кожаном переплете.

— Предпочтения? — осведомился Юзи.

— Красное, — ответила Либерти. — Давай начнем с красного, а когда подадут ужин, перейдем на белое.

— Из вин Нового Света?

— Нет. Что-нибудь богатое, фруктовое. Что-нибудь насыщенное.

Юзи пробежал взглядом по списку, пропуская дешевые марки.

— Как насчет примитиво? — спросил он. — Апулийского примитиво?

Либерти кивком отпустила сомелье, и их с Юзи оставили одних.

— А ты умеешь выбирать вина, — сказала Либерти, — и еду, полагаю, тоже. Израильские шпионы всегда производили на меня впечатление.

— Мы тренируемся за обеденным столом премьер-министра.

— Знаю. Я все знаю о Моссаде.

Она придвинулась ближе и улыбнулась выражению шока, мелькнувшему на лице Юзи, когда она произнесла последнее слово.

— Не волнуйся, — сказала она. — Этот зал абсолютно чист. Официанты приходят только тогда, когда я их зову. Можем говорить что хотим. Полная конфиденциальность. То, что нам нужно — и что я смогу гарантировать, — если мы будем работать вместе.

— Откуда мне знать, чего стоят твои гарантии?

— Тут чисто. Это все, что тебе надо знать.

— Впрочем, мне уже безразлично, слушает нас кто-то или нет.

— Разумеется.

Либерти откинулась на спинку кресла.

— Я думал, при тебе будет охрана, — сказал Юзи.

— О, они здесь, — небрежно бросила Либерти. — Ты просто их не видишь.

Юзи всматривался в ее лицо, но по-прежнему не мог понять, лжет она или говорит правду.

— Что ж, — продолжил он, — поскольку здесь можно говорить открыто, скажу, пожалуй, вот что. Ты, как видно, все обо мне знаешь. Но и я знаю о тебе.

Он захватил инициативу. Он наблюдал за лицом Либерти, выискивая хоть какие-то признаки волнения. Их не было.

— Я должна испугаться? — просто спросила Либерти.

— Хорошо, — сказал Юзи, закрепляя преимущество. — В таком случае, прежде чем мы перейдем к обсуждению нашего возможного сотрудничества, расскажи, почему такая хорошая еврейская девочка, как ты, ушла из ЦРУ?

— Ты знаешь обо мне все, но не знаешь этого?

— Я задал вопрос, — сказал Юзи. — И хочу услышать ответ.

— Что у тебя с лицом? Оно в синяках.

— Забудь про мое лицо. Почему ты ушла из ЦРУ?

Либерти вздохнула.

— Потому же, почему ты ушел из Моссада.

Юзи покачал головой:

— Это отговорка.

Наступила пауза.

— Тебе нужна настоящая причина или та, которую я привела Управлению?

— А ты как думаешь?

— Отлично. Давай копаться в грязном белье.