С чистого листа главы 1-99

Еще нужно уметь избегать того, чтобы такое происходило с тобой. Нужно иметь силу и скорость. Но ловкость, всё же, на переднем плане, физическая сила не так важна. Нужно быть в очень хорошей форме, и быть выносливым. Не бегай я по утрам и не тренируйся с кирпичами (и гантелями, после Рождества), мне было бы очень больно.

Не смотря не то, что мистер Мияги считал меня безнадежно медленным, я учился и прогрессировал.

Весенний семестр прошел так, как я и рассчитывал. Я закрыл его на твердые пятерки, что немного успокоило мать. Попрошу заметить, что я все еще не использовал весь свой потенциал, что бы она, блять, под этим не подразумевала, но учился я куда лучше, чем мои B-\C+ в прошлый раз. Вдобавок к алгебре 2, я пошел на курс печати, что привлекло на меня целый поток говна ото всех на этой планете.

Если вы когда-нибудь смотрели сериал "Безумцы", то тогда вы знаете, что в те времена секретарями были женщины и только женщины. И только они пользовались машинками. Если боссу нужно было написать письмо, то он писал его от руки и передавал секретарю на перепечатывание, либо диктовал его ей лично или через диктофон. Парни не печатают – и всё тут! Поэтому Мисс Тэлмэжд так выделялась среди всех в брокерской конторе. Она не была секретарем, она была брокером, а это мужская профессия.

Забавно, но и в первый раз я научился печати. Папа послал меня в летнюю школу между восьмым и девятым классами. Я был единственным парнем в классе. Без понятия зачем ему это было нужно, возможно в качестве наказания за давно забытый проступок… но навык мне чертовски пригодился. С тех пор я печатал все мои доклады, а учитывая мой почерк… улучшение было значительным.

А может папе просто нравились секретари. Когда они с мамой встретились, она была секретаршей его босса. Так что наверняка он неровно дышал к таким делам!

Как бы там ни было, я записался в класс печати и тут же получил отказ от учителя. Я не был девочкой. Мне нужно было брать курс мастерской, что предназначен для мальчиков. На деле этот курс совмещал в себе три. Ты начинал осенью с черчения, потом зимой изделия из дерева, ну и весной металл. Так было два года, и затем, в старшей школе, нас заставляли выбирать специальность, так что кто-то брал черчение, кто-то дерево. Девочки учили секретарское дело и домашнюю экономику. Не дай Бог виды смешаются, из этого же ничего не выйдет! Прямо как смешанные браки, что тоже считались извращением в то время.

К тому времени, как я попал в старшую школу, правила начали рушиться. В последний год, когда у нас был курс мастерской, я взял полный год черчения. Кстати, с нами училось две девочки. Учитель, старый консерватор, просто не мог воспринимать их серьезно. Увидев их он окоченел и не обращал внимания весь последующий год. Оценивал работы и тесты, но и всё. Даже не разговаривал.

Черчение оказалось очень полезным. Я работал на нескольких работах, где способность читать чертежи и делать дизайн весьма пригодилось. На курсе дерева я научился делать дрянные стулья и различать какой стороной молотка нужно забивать гвозди. Металл же был катастрофой. Всё, с чем мы имели дело были либо горячим либо острым, либо и тем и тем. Проэкты, которыми мы там были заняты – бесполезны. Ну, конечно, много ребят научилось там делать заточки тюремного вида, что некоторым в дальнейшем помогло.

Когда учитель печати отказался впустить меня к себе, я отправился прямо к мистеру Баттерфилду. Он тоже отказался, с тем же аргументом. Я очень спокойно спросил о законных причинах. Услышав это слова, его уши навострились, взгляд упал на меня.

– Правила! – рявкнул он.

Я положил бумагу на стол и отметил Х в месте, где ему нужно расписаться.

– Мистер Баттерфилд, прошу, распишитесь.

Он стал ярко-красным и еще больше задрожал, затем схватил ручку и сердито нацарапал своё имя. Я быстро ушел, не желая испытывать удачу. Я направился обратно к классу печатания и вручил миссис Вакерман бумагу. Она уставилась на неё и бессловесно указала мне на пустой стол сбоку. Пишущая машинка была дряхлой и древней ручной моделью, но она работала, в основном. Некоторое время я даже успел поработать с некоторыми из компьютеров IBM во время этого курса.

Этот курс был потяжелее. Печатать на клавиатуре – ерунда по сравнению с печатной машинкой. Одна ошибка и стирай все резинкой. Только один шрифт. Никаких проверок грамматики. Никакой центровки, возвращения на абзац и все это вслепую, потому что глаза не на мониторе, но в стороне, читают то, что ты попытался написать. Такое называют печать дотрагиванием. Вероятно потому, что потом ты трогался головой.

Тем не менее, я получил достаточно приличную оценку в первой жизни, и, хотя миссис Вакерман была недовольна, она была честна. На этот раз я тоже получил достойную оценку. Еще лучше было то, что мне выпало учиться с хорошенькими девушками и не приходилось делать тюремные заточки с кучей уродливых парней. Я пообещал миссис Вакерман, что в следующем году займусь домашней экономикой, что сделало ее не на шутку злой, а девочек заставило хихикать.