С чистого листа главы 100-165

– Хладнокровного?! Игрушки?! – я бы взбешен! – Это выглядит как игрушка?! – я поднял свою левую руку, и провел по ладони лезвием. На ладони появилась тонкая струйка крови, и я показал руку на камеру. – Вот, что мой брат хотел сделать с моей женой и сыном. Энди Стюарт бы его поддержал, ведь это же не пистолет! – затем я воткнул нож в крышку стола, за которым я сидел, и оставил его торчать вертикально.

Экраны мгновенно погасли. Тим Рассерт понял, что потерял контроль над передачей, и отключился, уйдя на рекламу. Я держал кровоточащую руку над столом, пока доставал свой платок. Порез был неглубоким, и ничем не отличался от того, что со мной было за эти годы, но я был уверен, что на камеру это выглядело ужасающе. Сотрудник WMAR выбежал из помещения и вернулся с аптечкой. Брюстер примчался ко мне:

– Господи Иисусе, Карл! О чем ты вообще думал, черт возьми?!

– Он меня просто выбесил! – ответил я.

– Господи Иисусе! – то и дело повторял он.

Он схватил аптечку, наложил мне на руку мазь и обмотал бинтом. Пока он обрабатывал мою руку, он продолжал бурчать. Люди вокруг нас просто пялились на меня.

Наконец он сел и посмотрел на меня. Я только пожал плечами.

– Полагаю, в этот раз я крупно облажался.

Я удивился, когда он ответил:

– Без понятия. Я просто без понятия, что с этим делать, и что из этого выйдет. Я просто не знаю.

– Ты остаешься? – спросил я.

– А ты? – переспросил он.

– Уже слишком поздно отступать. Теперь я дойду до конца, не важно, с каким исходом. Я могу полностью погореть.

– Вот дерьмо! Ну, мне тоже уже поздно бросать все. Или ты проигрываешь с самым разгромным счетом со времен Гражданской Войны, и моя профессиональная карьера будет самой короткой в истории политики, либо ты на коне, а я работаю со следующей кампанией в президенты.

Я только рассмеялся. Затем я встал.

– Пошли отсюда. Мне нужно домой, там еще Мэрилин на меня наорет.

Когда мы направились к моей машине, Брюстер спросил:

– Так насколько ты богат? Очень богат или неприлично богат?

– Бери выше. Невозможно богат.

– Богат, чтобы позволить остров?

Я расхохотался.

– Еще бы. А что?

– Да если мы проиграем, тебе придется купить остров и переехать туда, а мне – заселиться по соседству.

Я продолжал хохотать.

– Тогда нам лучше не проигрывать!

Прием дома оказался ровно таким, каким я его и ожидал. Первыми словами Мэрилин, когда я вошел в дом, были:

– ТЫ ЧТО, С УМА СОШЕЛ? ТВОИ ДЕТИ СМОТРЕЛИ ЭТУ ПЕРЕДАЧУ! – и она со злости топнула ногой.

Мои дети, напротив, отнеслись к этому спокойнее, чем их мать. Все трое хотели посмотреть, так что я развязал бинт и показал им рану. Холли и Молли решили, что «Противно!», а Чарли показалось, что «Круто!». Я осмотрел порез. На самом деле все было не так плохо, учитывая, что это было не хуже, чем порез от бумаги, и по большей части он просто выглядел драматично. Я налепил на руку пластырь и вернулся в гостиную. Мэрилин дулась на меня до конца дня.

Было неудивительно, что все три канала показали эту сцену в вечерних новостях, вместе с обязательным предупреждением: «То, что вы увидите, несет жесткий и насильственный характер, и вы можете захотеть отвернуться». Поскольку это показывалось во время ужина, это гарантировало широкую аудиторию. Некоторые комментаторы предполагали вероятность того, что я сам не был психически стабилен. Что любопытно, некоторые также высказались и о тактике и оскорблениях от моего соперника.

В понедельник утром в Baltimore показали отрывок, где я показывал нож на камеру вместе с реакцией Брю МакРайли, и осуждением моей «мерзкой» тактики. И все же был также представлен большой кусок о происшествии в 1983-м, и как Стюарт вышел за все рамки приличия со своей наглой ложью. В 1990-м правда все еще имела значение; только через 22 года кампания Ромни начнет врать в глаза и добавлять, что «Мы не позволим фактчекерам диктовать нашу кампанию». (Не то, что бы Обама был сильно лучше, но его люди хотя бы были достаточно тактичны, чтобы не хвастать этим). Дальше все стало еще более странным. Посреди недели WJZ ухитрились поймать Билла Уорли, который прошел через всю эту суматоху в соревновании между Демократами. Он на камеру сказал:

– Энди Стюарт за голос продаст свою мать, и потом еще начнет торговаться!

Вот она, общность партии!

Брю провел опрос в середине недели. После окончания первичных выборов мы проводили их пару раз, и я неизменно отставал от Стюарта, впрочем, не слишком, но больше, чем на три процента погрешности. Впервые за все время у нас была ничья. Я поднялся в глазах мужчин, хотя больше женщин, которые считали, что защищать свою семью было хорошей мыслью. Опросы стоили недешево, и мы задумывались, в курсе ли Энди, что у нас ничья.