(с)дала на «отлично»

— Ты сказала, что умеешь целоваться, а я в этом глубоко сомневаюсь. Нет, даже не так. Уверен, что не умеешь.

— Да с чего ты взял-то?

— Мы мужчины ТАКОЕ чувствуем!

Я ощутил, как дрогнули прохладные пальчики в моей ладони и слегка напрялось хрупкое тело за моей спиной.

Разволновалась малышка.

Неужели правда ни с кем не целовалась?

— Ну, так что, котенок? Признаешь, что тоже врунишка? Или будешь доказывать обратное?

— В смысле доказывать?

— Поцелуй меня. Докажи, что не соврала.

— И зачем мне это надо?

— Эти стены, котенок, не выносят лжи! Ты знала, что около трехсот лет назад у графа Карла Ульриха фон Беренгофа родилось две дочери — Гертруда и Бригита. Старшая — Гертруда всей душой ненавидела младшую и хотела быть единственной и любимой. Сначала она убивала мелких животных и птиц, подбрасывая их в комнату Бригиты. Потом перешла на кошек и маленьких собак. Бригиту стали запирать, изолировать от других людей, местные лекари признали ее безумной. Три года девочка провела башне, что над бальным залом. Отец и мать днями проводили с ней время. А Гертруда все больше ненавидела сестру, ведь теперь той и вовсе досталась вся любовь и внимание. Тогда Гертруда пробралась ночью в башню и выманила сестру. Отвела девчонку в лес и оглушила. А на утро в зарослях рядом с Бригитой нашли тело младенца одной из придворных дам. В общем, долго разбираться не стали. Бригита клялась в своей невиновности, но Гертруда сказала, что видела все своими глазами. За убийство младенца девочку ждала казнь на площади. Когда Бригиту уводили из дома, она завещала, что всякий солгавший в стенах замка, разделит половину ее боли и страданий…

— И что было дальше? Гертруда во всем призналась?

— Нет, конечно. Бригиту казнили, а Гертруда осталась единственной дочерью, как и мечтала.

— Как же стало обо всем известно?

— Родители, убитые горем, не могли вынести потерю собственного ребенка. Мать днями пропадала у могилы. Граф неделями не выходил из покоев. До Гертруды никому не было дела. Девчонка совсем обезумела. И убила обоих родителей. Тут ее и поймали.

— Какой кровавый ужас…

— Да… Так что признавайся, давай, что не умеешь целоваться, пока проклятие Бригиты тебя не настигло.

— Хорошо… Я не умею целоваться…

— Вот видишь, котенок. Совсем и не страшно.

— Угу…

— Хочешь, научу?

— НЕТ.

— Почему? Обещаю, тебе понравится.

— Я боюсь. Я даже не знаю, как ты выглядишь. Почему, кстати, тебя это не волнует?

«Потому что я примерно знаю, как выглядишь ты, малышка» подумал я, но вслух сказал иное.

— Ну, я же тебя трогал, пока нес. Ты стройная и изящная. И голос у тебя красивый. И пахнешь ты, как спелое яблочко.

— Ты тоже пахнешь хорошо. А можно тогда и я тебя потрогаю?

Глава 30

Я резко остановился, отчего робко плетущийся позади котенок впечатался мне в спину. Мне-то ничего, а вот девчонка пошатнулась. Обернувшись, схватил тонкую талию и прижал тоненькую, как тростинка, фигурку к своей груди.

— Ну, давай, котенок, трогай. Только предупрежу заранее — некоторые реакции своего тела мужчина контролировать не может. Поэтому, ты уж не обессудь.

— Кхм… Ладно… — прошептала малышка, и нежные прохладные ладошки опустились на мою голову.

Незнакомка ласково прошлась по волосам, зарылась пальчиками в шевелюру на затылке, опустилась вниз, слегка царапнув ноготками шею. Как есть котенок.

От осторожных нежных движений по спине рассыпались горячие мурашки, концентрируясь где-то в районе поясницы теплым комком.

Пальчики очертили подбородок, щеки, скулы, аккуратно провели по бровям, моим закрытым глазам и кончикам ресниц, скользнули вниз по носу и опустились на губы.

Не сдержавшись, лизнул подушечку ее маленького пальчика. Девчонка ахнула от неожиданности, а у меня от этого звука прострелило пах.

Проведя уже влажным пальчиком по контуру моих губ, нежные руки опустились ниже, исследуя кадык, затем слегка углубились в расстегнутый ворот рубашки, царапнули ключицы, огладили плечи, прошлись по лопаткам и, наконец, легли на часто вздымающуюся грудь.

Я уверен, что она почувствовала, как напряжена каждая моя мускула. Незнакомка и сама часто и глубоко дышала, но исследования свои не прекращала.

Ладошки медленно опустились на пресс, по пути задевая жесткие соски, и побежали в разные стороны, сжимая упругие бока, спускаясь на по-мужски узкую талию, замкнулись на пояснице.

Твердый, как камень, член упирался девчонке куда-то в живот, но она невозмутимо продолжала свое дело, и теперь, слегка подрагивая, маленькие ручки плавно спустились на мои ягодицы.

Я шумно выдохнул и легонько толкнулся вперед, не скрывая свое возбуждение и, клянусь чем угодно, услышал, как маленькая нахалка улыбнулась, а затем сжала мою упругую задницу.

— Не припомню, чтобы я тебя именно так трогал, — прохрипел я куда-то в ароматную макушку.

— Вообще-то это мой первый поцелуй. Хочу представить тебя, как можно более детально, — прошептала девчонка, прижалась плотнее ко мне, обхватив за талию, и уткнулась маленьким носиком в мою шею.

И стала дышать мною.

Жадно. Глубоко. Охрененно возбуждающе.

Словно душу мою воровала, заполняя ее своим ароматом лета.