С днем рождения, Белый Свет! Истории, рассказанные неисправимым романтиком

Я видел скелет сарматского кита. В длинной, низкой, застекленной витрине в полутемном зале естественноисторического музея в Баку. Костяк вымершего кита был величиной с небольшую лодку. Мелковат, скажете? Но это настоящий кит, клянусь вам. Предки всех китов были сухопутными зверями, похожими на огромных медведей. Семьдесят миллионов лет назад они в погоне за рыбой ушли жить в моря, и внешний вид этих зверей изменился: исчезли задние лапы и шерсть на теле, зато появился хвостовой плавник и передние лапы стали ластами. Но они не перестали дышать воздухом и кормить своих детенышей молоком. Множество самых разнообразных видов китов живет и здравствует и поныне, а вот сарматский кит вымер. Жаль сарматского кита. А может, оно и к лучшему – во всяком случае, он не успел отведать гарпуна. И сегодня в Каспийском море есть осетры и лососи, сельди и тюлени, чайки и крабы и прочее, и прочее, но нет китов…

Надо же, какое совпадение! Дрему мою прерывает голенький трехлетний малыш, который спотыкается об меня и огревает по хребту надувным китом, большим, больше него самого! Поднимаю голову. Малыш хохочет. Кит у него тоже веселый – с намалеванным большим глазом и зубастой улыбкой. Двумя пальцами показываю малышу «козу», отчего он заливается еще пуще и швыряет в меня китом. Что-то возмущенно кричат в отдалении его родители, но я, нисколько не обидевшись (ведь это так здорово – получить надувным китом по спине!), ловлю игрушку, и какое-то время мы перебрасываемся ею, словно мячом. Потом игра надоедает малышу, он бежит прямо в море, бросается в волны и пытается – безуспешно – оседлать надувного кита. Я смотрю на это и представляю себя верхом на сарматском ките: вот сижу на нем, держась за куцый спинной плавник, ощущая под собой мерную работу длинных мощных мышц… Время от времени дыхало зверя выбрызгивает тонкую водяную струйку, освежая мне лицо… Куда там скутеру!

Подставляю солнцу пузо. Закрываю глаза.

Вновь слышу: ш-ш-ш… ш-ш-ш… Тук-тук, тук-тук…

Тук-тук… Ш-ш-ш-ш-ш…

Биение сердца. Плеск моря.

Биение моря. Плеск сердца…

Баку. 29 июня 2009

Кстати, о птичках. Вернее, о китах.

Сарматский кит

Я дебютировал в азербайджанской прессе в 1990 году, опубликовавшись сразу и в газете «Молодежь Азербайджана», и в журнале «Молодость» («Гянджлик»), и уже тогда определил для себя круг тем: Природа и все с ней связанное. По этому поводу мне не раз приходилось испытывать трудности: тема Природы считалась «бросовой», «неходовой», «третьесортной», если только речь не шла об экологическом кризисе; газеты охотно принимали материалы о светской жизни, о криминале, спорте, бизнесе, рок-музыке и попсе, исторические (а также квазиисторические) материалы, о политике; большим успехом пользовались статьи антисоветского и вообще антикоммунистического содержания, всякого рода сплетни и сенсации… Мне, твердо решившему встать на путь просветительства (как, между прочим, еще во второй половине XIX века завещал публицист, «отец» азербайджанской журналистики, почтенный Гасан-бек Зардаби), не раз бросали в лицо: «Неформат», «Кому это сейчас надо?» или «А нет ли чего-нибудь жареного?» (и даже «Еврейским вопросом не интересуетесь?»). Я пожимал плечами и молча уходил.

Одной из азербайджанских газет, с которой мне немножечко повезло, была довольно популярная в народе газета «Гюнай». В нее я ткнулся весной 1994-го. Именно ткнулся – не имея никакой «руки», ни волосатой, ни безволосой, никакого «дяди», вообще никакой протекции; в те годы я просто приходил в редакцию какой-нибудь русскоязычной газеты, держа под мышкой картонную канцелярскую папку с завязочками, в которой лежали мои отпечатанные на пишущей машинке опусы. Этакий нахальный и целеустремленный босяк «с улицы». Или, как было принято говорить, «без никто». И так было практически всегда.