С единственным заклинанием

На углу большая зеленая табличка возвещала: «ТАННА Великая, чародейство на все случаи жизни. Специализация — любовный приворот». Следующая, написанная красными буквами на золотом фоне, гласила: «Альдерамон из Тинталлиона. ВЫСОКОКВАЛИФИЦИРОВАННЫЙ ЧАРОДЕЙ», дальше следовало «ТОРУМ — МАГ, любовный приворот, проклятия, засуха и прочие заклятия». И так далее и тому подобное по всей улице, насколько хватало глаз. Отовсюду раздавались какие-то необычные звуки, перестуки и еле слышный звон колокольчиков. В ближайшем окне мелькали разноцветные огоньки, и до юноши донесся запах, чем-то напоминающий запах щелочного мыла.

Танна Великая. Хм. Тобас не решился зайти к женщине с таким громким именем и постучал в следующую дверь. По крайней мере Альдерамон из Тинталлиона проще отнесется к акценту свободноземельца.

Дверь открыл крупный мужчина средних лет, с ухоженной рыжей бородой, одетый в черную куртку и коричневые бриджи. Голову его венчала странная квадратная шапочка, которая, как предположил Тобас, разглядев кустистые брови хозяина, служила для прикрытия обширной плеши.

— Чем могу помочь? — осведомился мужчина.

— Надеюсь, сможете. — Голос Тобаса дрогнул. — Я тоже чародей. В некотором роде. И я хотел бы попросить вас об одолжении.

Юноша с мольбой посмотрел на рыжебородого чародея. Альдерамон некоторое время молча изучал пришельца. Оборванный усталый юнец, находящийся на грани отчаяния. Чародей посторонился, освобождая проход:

— Заходи. В чем там у тебя дело?

В просторной комнате все было обито красным бархатом и золотой парчой. Посередине стояли три низких стола и шесть обтянутых бархатом стульев. Как ни утомили Тобаса дневные скитания, он все же заметил, что стулья несколько потерты. Интересно, что это означает. То ли у хозяина обширная клиентура и его дела идут отлично. То ли он слишком беден или слишком ленив, чтобы заменить обивку.

Последовав приглашению Альдерамона, Тобас опустился на стул, счастливый уже оттого, что наконец-то может присесть.

— Немного вина?

— Да, пожалуйста.

Чародей исчез за занавешенной дверью и через мгновение появился оттуда с подносом, на котором стояли графин, два стакана и тарелка с маленькими пирожками.

— Боюсь, пирожки немного зачерствели, — извинился хозяин.

Тобас, признаться, этого и не заметил. Даже не пытаясь сдерживаться, он быстро заглотил пирожки и запил их стаканом золотого терпкого вина.

Немножко утолив голод, он выпрямился на стуле, несколько смущенный, и попытался придумать, с чего лучше начать рассказ.

— Ты сказал, что ты чародей? — помог ему Альдерамон.

— Ну, да... В некотором роде. Я был учеником Роггита из Тельвена, но он... он умер до того, как обучение закончилось.

— А! И как далеко ты продвинулся?

Тобас слишком устал, чтобы лгать.

— Он обучил меня всего одному заклинанию.

— И какому же?

— «Триндлов Огонь».

— Хм-м. — Альдерамон некоторое время задумчиво смотрел на юношу. — Могу ли я посмотреть твой кинжал?

Удивленный Тобас достал атамэ и протянул чародею. Альдерамон извлек свой нож и очень осторожно соединил лезвия обоих кинжалов, острие к острию. Раздался треск, над столом рассыпался сноп искр, и комната наполнилась странным запахом, напомнившим Тобасу послегрозовой воздух.

— А я и не знал, что так может быть! — воскликнул он.

— Теперь знаешь. — Альдерамон вернул юноше атамэ. — Ты действительно чародей, поскольку твой атамэ — настоящий. У атамэ много всяких свойств, в том числе и способность определять подлинность другого атамэ. Даже специалисты не знают всех возможностей магического кинжала.

— Роггит никогда мне этого не говорил. Он сказал лишь, что кинжал нужен для большинства заклинаний и является отличительным знаком настоящего чародея.

— И это, и еще многое другое. Знаешь ли ты, что, пока ты держишься за рукоятку, тебя нельзя сковать? Ни цепи, ни веревка не могут удержать чародея, пока у него есть атамэ. А если соединить лезвия, как я только что сделал, можно определить, является ли другой нож атамэ, то есть является ли его владелец действительно чародеем или он самозванец. А сила взаимодействия указывает на степень близости к подлинному владельцу. Если бы ты, допустим, украл этот нож у подлинного владельца, реакция была бы гораздо более впечатляющей.

— Правда?

— Правда.

Тобас уставился на клинок, затем очнулся и убрал атамэ в ножны.

— Так, значит, твой учитель умер, обучив тебя только заклинанию возгорания?

— Да.

— И когда это произошло?

— Он умер примерно три шестиночья назад.

— А сколько тебе лет?

— Семнадцать, — неохотно признался Тобас.

— И за пять лет он обучил тебя всего одному заклинанию?

— Э-э-э, мне было больше двенадцати, когда он взял меня в ученики, и учитель был слишком стар, чтобы учить быстро. — Тобас опустил глаза, не зная, как отнесется Альдерамон к такому вопиющему нарушению правил ученичества.