С Ермаком на Сибирь

И, отвечая на эту мысль, Гаврила Лаврентьевич стал рассказывать, что земля эта очень мало заселена, что живущее по ней остяки, вогулы, самоеды, чуваши на севере, киргизы, буряты и монголы на юге и на востоке своих постоянных городов не имеют, но кочуют с места на место, занимаясь скотоводством.

— А вояки совсем плохие. Огневого боя не знают. В лучном бою — искусники большие и стреляют из луков знатно, а в рукопашном сабельном бою больше галдят, чем бьются и такой толпой, что не приведи Бог…

Гаврила Лаврентьевич замолчал и жадно пил из оловянного кубка остывший в росной траве мед. Казаки тоже примолкли. Они за беседой не заметили, как прошла ночь. Светлый день наступал.

Каждый казак понимал, что не напрасно призвал Ермак Тимофеевич их на круг, что не ради пустой болтовни или арабской сказки заставил он рассказывать о скитаньях по Сибири своего лучшего есаула, побывавшего в мунгальском плену и там жестоко изувеченного. И все в напряженнейшей тишине ожидали, что скажет Ермак.

Ермак молчал.

XXVI На Сибирь!

Утро наступало. Звонче и больше становилось пение птиц в лесу. По реке прыгала, играя, рыба, и переплески волн будили в казаках какое-то смутное желание похода и деятельности.

Солнца не было. Был тот северный, весенний рассвет без теней, когда в олово отливает набухшая росою тяжелая трава и деревья стоят тихо, будто усталые от сна и только птицы поют наперебой, стараясь разбудить уснувшую за ночь природу.

Ермак медленно поднялся с земли. Сидевшие и лежавшие казаки встали. Над Ермаком в розовую краску ударил образ св. Георгия Победоносца, и тяжелыми складками, не шелохнувшись, свисало с древка зеленое знамя со Спасовым Ликом.

— Атаманы-молодцы, — сказал Ермак, — настало время нам исправить жизнь и заслужить перед царем московским его царскую милость. Заслужить великую славу казачью… Много крови на нас невинной… Грубостями на Волге мы занимались и через те грубости — сами, чай, понимаете, что заслужили…

— Топор да плаху, — вздохнул кто-то в казачьем кругу.

— Не первый год стоит наше славное войско на Дону оплотом от татар, от перекопского хана… Ныне, братцы, атаманы-молодцы, подлежит нам совершить настоящее казачье дело. Великое, честное и славное…

Атаман замолчал и испытующе оглядывал казаков. Солнце выплыло из-за гор и ярким светом озарило его крепкий стан, заиграло огоньками на медных бляхах панциря.

Точно раздвинулись дали. Синее небо в легких розовых облаках, горы, закрывавшие обзор, — все блистало в новом дне и точно звало в неведомые просторы казаков.

— Завоюем, атаманы-молодцы, Сибирь! — с воодушевлением, будто навстречу солнцу воскликнул Ермак. — Поклонимся тем царствам Сибирским от полночного края до Индийской земли — государю, царю и великому князю Ивану Васильевичу!!!..

— Самим обезьянским царем поклонимся! — сказал Иван Кольцо.

— Скажем царю-батюшке, — прости, государь, в чем согрубили тебе в прежние годы, и прими от нас царство Сибирское с нашими казачьими головами.

— Аминь, — сказал Никита Пан.

Ошеломленные, всего ожидавшие от таких больших приготовлений к походу, но не этого, казаки оцепенели и как один смотрели на восток, где, из-за лесистых гор, из далекой Сибири, выплывало яркое солнце. Оно будто звало казаков навстречу себе, влекло к месту своей колыбели.

Робкий голос раздался из толпы.

— Для такого похода, атаман, и казна нужна не малая… сзади, из-за спин впереди стоявших казаков, раздавались голоса.

— Войско великое, с воеводами…

— Малую Казань сто пятьдесят тысяч войска брало и то сразу не взяли.

— Наряд пушкарский… зелье…

— Справы нашей не хватит. Гаврила Лаврентьевич четырнадцать годов ходил по той Сибири… Поизносился…

— Всего нас восемьсот сорок считается, — сказал Никита Пан. — Не малое войско.

— И не большое, — запальчиво крикнул кто-то, прятавшийся за спинами других. — Меньше тысячи!.. Невозможное дело задумал атаман.

— Для Господа Бога все возможно, — вздохнул Семен Красный.

— Города рубить придется, караулы ставить — надо войско. Его нет, — сказал Матвей Мещеряк.

Все больше и громче шумел казачий круг. Казаки спорили друг с другом, но общая мысль была: «это невозможно!»

Ермак стоял, опустив голову, и точно не слушал круга, и думал свои думы. Наконец он поднял красивую голову. Под взглядом его больших прекрасных глаз опять смолкли голоса, утих войсковой круг.

— Обо всем, атаманы-молодцы, подумано. Обо всем решено у нас со Строгановыми. Как городками заняли они Прикамский край, так согласились и Сибирь занимать… Верите вы мне, атаману вашему, Ермаку?..

— Верим… верим… — глухо пронеслось по кругу.

— Любо ли вам идти со мною покорить царство Сибирское?

— Любо!.. Любо!.. Веди нас, атаман, — пронеслось опять ропотом.

— Так с Богом! В добрый час! — блеском глаз своих, удалым голосом, несокрушимою волею увлекая за собою казаков, воскликнул Ермак и быстрыми шагами вышел из расступившегося перед ним круга и пошел вниз к Строгановскому городку. За ним понесли знамена.

Казаки сбились толпою. Тут, там раздались выстрелы. Казаки стреляли вверх из пищалей.

— На Сибирь!.. На Сибирь!.. — кричали молодые и грозные голоса.