С Евангелием в руках

Глава 3. «Quorum imitamini Fidem»

Отец Жак Лёв

Умерший 14 февраля 1999 года отец Жак Лёв впервые попал в Россию задолго до «перестройки», когда в СССР начали открыто бывать не только официальные представители церковных структур, как, например, кардинал Виллебрандс или пастор Мартин Нимёллер, которые приезжали исключительно в рамках протокола, по официальным приглашениям Патриархии, согласованным как с Советом по делам религий, так и с другими (более серьезными) органами, но просто христиане – мать Тереза, Жан Ванье и другие.

Отец Жак впервые приехал в Россию много раньше, еще при Брежневе – когда была объявлена «разрядка» и иностранцев стали пускать в Москву охотнее, – в качестве туриста. Он просто купил туристическую путевку и так оказался в России. С 1977 по 1982 год он приезжал в Москву пять раз. Почему именно он? Скорее всего, по той причине, что заочную встречу с Россией он пережил в годы юности. Причем не благодаря чтению Толстого и Достоевского и не в результате знакомства с русскими философами в Париже, что было бы вполне естественно для молодого французского интеллектуала, а совсем по-особенному. Жак Лёв, тогда молодой юрист, дружил с известным католическим писателем Станисласом Фюмэ, жена которого, Анюта, была русского происхождения. Именно она познакомила его с другой русской француженкой – женой великого христианского мыслителя нашего столетия Жака Маритэна Раисой. Родители обеих оказались во Франции задолго до революции. Их необычная для Франции начала века, православная по духу религиозность, хотя обе были католичками, и особого рода любовь к России, свободная от той горечи, которая была присуща эмиграции послереволюционного периода и русскому Парижу, в чем-то передались Жаку Лёву.

Эти женщины, кажется, не говорили по-русски и поэтому не были связаны с эмиграцией, но считали себя русскими и, как вспоминал потом отец Жак, жили «среди ангелов и святых». Поэтому в начале 1970-х годов он стремился попасть не в ту страну, из которой после 1917 года были изгнаны сотни тысяч русских людей, а совсем в другую Россию – туда, где жили святые, которым возносили молитвы Анюта Фюмэ и Раиса Маритэн. Вот почему Жаку Лёву удалось то, что не считал для себя возможным отец Александр Шмеман, который не раз говорил, что никогда не поедет в Россию в качестве американского туриста.

При этом в Москве отец Жак был просто необходим. Именно от него мы услышали, что на Западе есть верующие люди, которые знают и любят православие и хотят нам помочь. Именно он сумел как-то очень просто и вместе с тем точно объяснить нам, что в Бога мы верим не в силу того, что привязаны к прошлому, и не потому, что, получив филологическое образование, мы, подобно героям Германа Гессе, живем образами былого, искусственно культивируя в себе средневековую религиозность, а совсем по другой причине – в силу того, что Христос, Который «вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр 13: 8), живет среди нас.

Именно он смог сказать нам, что христианство не устарело и не является сегодня умирающей религией людей, которых на Земле неуклонно становится всё меньше и меньше. Сегодня это может показаться абсурдным, но тогда о том, что на Западе есть много верующей молодежи и существуют разного рода христианские молодежные движения, в СССР действительно не знал никто. Одним словом, «железный занавес», который в области веры был особенно непроницаемым, первым прорвал именно Жак Лёв.

Особой миссия отца Жака в России была еще и потому, что он приехал в страну массового атеизма не в качестве священника, который, в отличие от нас, сохранил веру отцов, но именно как бывший атеист. Как человек, который знает, что такое безбожие, по собственному опыту…

Жак Лёв родился в 1908 году в Клермон-Ферране в по– настоящему культурной семье, где процветал типичный для Франции начала века «просвещенный» антиклерикализм. Его отец дружил с Пэги, пока он был социалистом, но после того, как тот обратился и стал католиком, порвал с ним. Сочинения Леона Блуа, католика, всю жизнь боровшегося с церковными структурами и официальным католицизмом, украшали его библиотеку, а сам Блуа был дружен с кем-то из его близких родственников.

«Отец, не желая, чтобы на меня влияли “попы”, и в то же время считая невозможным, чтобы я остался человеком, который ничего не знает о Христе, отправил меня в воскресную школу к протестантам», – рассказывает Жак Лёв в одной из своих книг. Поэтому Фюмэ, когда Жак появился в его доме, решил, что он – «непрактикующий протестант». Однако его отец был католиком: «Представьте себе мое удивление, когда лет через сорок, после того как отец вновь стал ходить в церковь, он показал мне четки, подаренные ему в день первого причастия, четки, которые он, спрятав, быть может, и от себя самого, хранил в течение всей своей жизни».