С Евангелием в руках

Летом 1941 года в церкви Святого Ламберта (собор к тому времени был почти разрушен бомбардировками) именно он, 63-летний епископ города Мюнстера, на воскресной мессе неожиданно заговорил. О том, как плакал Иисус, когда входил в Иерусалим, и плачет теперь – о Германии. Заговорил о гестапо, о бесконечных арестах людей, которым не предъявляется никаких обвинений, о том, что фундаментом для всякого государства является право, юриспруденция, которой в Германии больше не существует. И о том, что ныне, поддерживая тех, кто «посылает на смерть невинных, наших братьев и наших сестер», народ Германии так же противится Богу, как в древности делал это Израиль.

«Мои христиане, – говорил граф фон Гален, обращаясь не к одним только католикам, но ко всем христианам Германии, – вспомните заповедь Божью “не убий”. Это она забыта и отвергнута». Фон Гален обвиняет во всем гестапо, сообщает, что посылал и Гитлеру, и Герингу телеграммы, на которые не получил ответа, а затем напоминает всем о первой заповеди: «Господу Богу твоему поклоняйся и Тому единому служи». Она тоже нарушена. «Мы – не молот. Мы – наковальня», – говорит старый епископ, обращаясь ко всему немецкому народу. Всё становится ясно.

«Против внутреннего врага, который бьет по нам и нас мучит, мы не можем сражаться при помощи оружия. У нас остается только одно средство защиты: сопротивление – энергичное, упорное и непреклонное». И так – три воскресенья подряд. А потом – четыре года домашнего ареста… Три проповеди «Мюнстерского льва» (так с тех пор называли его повсюду) переписывались прихожанами от руки и в рукописном виде распространялись как по Вестфалии, так и по всей стране.

Фон Гален напоминает прихожанам о том, как старый немецкий дворянин ответил однажды Фридриху Великому: «Вашему Величеству принадлежит моя голова, но не моя совесть». Война заканчивается. В феврале 1946 года Пий XII назначает фон Галена кардиналом – тот возвращается в родной город в красной сутане и через шесть дней умирает.

Эдит Штайн, кармелитка, отказавшаяся уехать в Латинскую Америку и погибшая в концлагере как еврейка, как раз в те годы, когда епископом здесь был фон Гален, работала в Мюнстере – преподавала в Педагогическом институте. Встречались ли они тогда, неизвестно. Per crucem ad lucem – написано над входом в небольшое здание, расположенное на площади близ собора; именно тут перед войной располагался ее институт. Per crucem ad lucem («через крест к свету») – это как раз та дорога, по которой прошла Эдит Штайн, считавшая необходимым переживать боль другого как свою собственную. «Свет – символ Духа», – писала Эдит, а Scientia Crucis («Наука Креста») – главная ее книга, так и не дописанная до конца, чье название созвучно надписи над дверями института.

«В Мюнстере либо идет дождь, либо звонят колокола. Если и то, и другое – значит, воскресенье». Утверждают, что это выражение бытует здесь со времен Средневековья. Колокола, однако, наполняют своим звоном воздух над городом и сейчас, звоном, который утром в воскресенье действительно несется отовсюду. Ибо в Мюнстере – всё рядом: собор Святого Павла с гробницей фон Галена, церковь Святого Ламберта, где он проповедовал, и Святой Мартин, и Святой Эгидий, и маленький храм местного святого – Серватия, выходца из Малой Азии, ставшего первым епископом Тонгерна. Он открыт всегда. Здесь всегда совершается адорация – поклонение Святым Дарам, и, наверное, Эдит Штайн бывала тут очень часто.

Когда смотришь на черную колокольню Св. Ламберта, кажется, будто город сегодня остался таким, каким он был в Средние века или, во всяком случае, двести лет тому назад, когда здесь родилась Аннете фон Дросте-Хюльсхофф, известная поэтесса, портрет которой изображен на купюре в 20 марок. Однако это не так. Мюнстер всё время перестраивался. Например, старая колокольня Св. Ламберта к концу XIX века пришла в настолько ветхое состояние, что была разобрана. Новая (высотой в 90 метров), так напоминающая колокольню собора во Фрибурге, была сооружена именно по ее образцу.

Теперь она стала чуть ли не главным символом «средневекового» Мюнстера, но тогда жители против нее протестовали. Вообще идея известного в ту пору священника Германа Каппена вернуть городу готический облик и убрать, где можно, из древних храмов барочное убранство казалась людям какой-то нелепой и даже революционной. А потом… В годы Второй мировой войны город был разрушен почти полностью. Его восстановили лишь в 1960-е годы. Но прошло тридцать пять лет, и теперь кажется, что всё это было таким же прекрасным всегда. Что всё сохранилось и ничто не переделано. И романские храмы, построенные некогда мастерами, специально выписанными из Бургундии, и маленькие домики местных жителей с высокими крышами и черепичною кровлей, и кафельные голландские печи, которые в Мюнстере можно обнаружить чуть ли не в каждом доме и, главное, в каждом кафе или ресторане (поскольку Голландия отсюда находится чуть ли не в двух шагах).