С горячим приветом от Фёклы

– Я вас здесь высажу, там впереди не развернуться, – вклинился в мои фантазии голос усатого. Конечно, он это не мне сказал, а тетке, но я всё равно сбился с мысли, и маленький гангстер сразу исчез вместе с плотом. Обидно, конечно. Но с фантазиями всегда так – появляются и исчезают когда им вздумается. И плевать они хотели на приличия.

Пока я выбирался из машины, дядька успел достать мои пожитки.

– Ну, бывай. – Он протянул руку. Я, конечно, ее пожал. Расскажу потом кому-нибудь, как подружился с гангстером.

* * *

Пока мы шли дворами, я глазел по сторонам. Район был незнакомым. Дома маленькие, розовые, точно кукольные. А стены вообще – загляденье. Они были красиво расписаны теми самыми таинственными словами, за использование которых Фёкла грозилась покарать меня самым ужасным образом. Она так и сказала: «Будешь выражаться, пеняй на себя! Я тебя сразу ликвидирую. Как класс!»

Теперь мне, понятно, ничто не мешало рассмотреть эти слова как следует (и запомнить). В конце концов, я же не виноват, что у меня такая демократичная память. Ей без разницы, что запоминать.

Пока я совершенствовал свой словарный запас, тетка вдруг остановилась перед воротами какого-то здания. И я сразу догадался, что это – интернат.

Ничего уродливее я в своей жизни просто не видел. У меня перед глазами всё еще стояла наша зеленая «Вишнёвка» с красными скамеечками, и на фоне всей этой красотищи тусклое здание смотрелось похлеще фильма ужасов. Я тут же представил себе, что это никакой не интернат, а кирпичный монстр. Ну а что? Похож! Окна – это глаза, а дверь – кривой рот, который сейчас сожрет меня и даже косточек не оставит. Я прямо почувствовал, как сильно мне не хочется туда идти, и хотел было поделиться своими опасениями с теткой, но передумал. Я уже заранее слышал это ее недовольное: «Не выдумывай! Никакой это не рот, а дверь. Обыкновенная дверь!» Вот я просто уверен, что слово «дверь» она повторила бы несколько раз, лишь бы только подчеркнуть, какой же я всё-таки дурачок и с первого раза до меня ничего не доходит. Поэтому я молча шел следом и старался смотреть на тетку, а не на страшную дверь. Но она всё равно выглядывала из-за узкой спины птеродактиля.

Внутри было ничем не лучше, чем снаружи. Мы поднялись по лестнице, прошли через длинный коридор и вдруг остановились перед дверью. Тетка посмотрела на меня со странным выражением лица (наверное, ей было меня жаль), а я на нее без всякого выражения (тетка не понравилась мне с самого начала). А потом она сказала: «Иди». И я пошел.

* * *

В комнате были дети. Трое или четверо – я не разобрал, потому что смотрел не на них, а на кровать возле окна. Она была пустая, и, потоптавшись на месте, я всё-таки двинул в ее сторону. Не без волнения, конечно. На мне же эта кофта была, которая вместо телефона. И я, пока шел, всё гадал, какое впечатление произведет мой жираф на присутствующих. Но они так подозрительно молчали, что я чуть ли не сразу понял – впечатление жираф произвел то еще. Речелишающее!

Разочарованный, я сел на кровать и уставился в окно. За моей спиной тут же началась суматоха. В оконном отражении заплясали тени – черная, белая и рыжая. Эта была самая шустрая. А судя по острому кулаку, врезавшемуся мне в спину, еще и самая злая.

Я, конечно, взвился, развернулся и скроил жуткую гримасу. Вот дурак! Знаю же, что жуткие гримасы у меня всегда получаются чудовищными. В общем, я был жалок. И стоявший за мной рыжий сразу это понял.

Он был рыжий с ног до головы, как перезревшая груша. Лицо, шея, колени. Даже зубы в его ухмыляющемся рту – и те казались рыжими. Я прямо вздрогнул от отвращения – таким он был мерзким.

– Гы-гы-гы, – рыжий, понятно, ржал громче всех. Я так и не понял, о чём думали эти товарищи – Черный и Белый, выбирая себе главаря. (Уж точно не о том, кто выше ростом, – веснушчатый был настоящим коротышкой.) Но, судя по взглядам, они были целиком и полностью подавлены авторитетом этой мелкой личности.

– Ты чей? – Рыжий, видно, решил со мной не церемониться.

– Я… – У меня даже голос пропал от неожиданности. – Я…

– Ясно. Значит, ничей. – Он презрительно фыркнул.

А меня будто током шарахнуло. Раз Фёкла умерла, значит, я теперь и правда ничейный. Точно щенок из подвала, только бесхвостый.

Что-то скользкое ливануло мне через горло в нос. Я понял, что сейчас зареву, и от ужаса проглотил весь этот срам обратно. И сказал кое-как:

– Не ничей я. Фёклин.

– И откуда ты такой взялся, Неничей Фёклин? – загоготал рыжий. – Из села Гадюкино?

Черный и Белый заржали в унисон, но быстро умолкли. Было ясно, что им меня жаль, а ржут они только чтобы поддержать рыжего.

Я вдруг почувствовал жуткую вялость. Мне показалось, что у меня даже челюсть отвисла от слабости. Я уставился на рыжего, а он – на меня. Так мы и простояли какое-то время, таращась друг на друга. Рыжий пришел в себя первым.

– Имя? – просипел коротышка.

– Сильвер! – в тон ему ответил я.

Рыжий зашелся гнусным смехом.

– Ну да, Сильвер. Как же! А я капитан Крюк! Ха-ха-ха!

– Хыр-хыр-хыр! – чуть ли не хрюкали предатели Черный и Белый.

Я обиженно засопел: