С ярмарки

Сообразив, что так жить нельзя, учитель решил снять квартиру со столом в другом месте и попрощаться с овчинами. И тут начались настоящие горести: целая вереница сварливых хозяек, надоедливые тараканы, злые клопы, назойливые мыши, крысы и прочая дрянь. Но все эти напасти были благом по сравнению с интригами его конкурентов-учителей. Это были меламеды, «учителя для девочек», которые ожесточенно конкурировали между собой и всё вместе повели борьбу против нового учителя из Переяслава. Они забросали его грязью с ног до головы. Послушать их, так это был уголовный преступник, вор, убийца – все что есть самого худшего на свете. Они распустили о нем такие сплетни, что он молил бога о скорейшем окончании учебного сезона, лишь бы выбраться живьем отсюда. Время, проведенное в Ржищеве, было для него каким-то кошмаром, дурным сном. Единственный дом, куда он заходил и где чувствовал себя по-человечески, был дом музыканта Аврома. Артист по натуре, настоящий художник, музыкант Авром заслуживает того, чтобы о нем поговорить. Это был высокий, широкоплечий человек, круглолицый, с маленькими глазками под густыми бровями и длинными черными вьющимися волосами. Скрипка в его больших волосатых, с широкими ладонями руках казалась игрушкой. Нот он не знал, и несмотря на это, были у него свои композиции. А играл он так, что, слушая его, замирало сердце. Это был своего рода Стемпеню, возможно даже на голову выше его. И в жизни это был тот же Стемпеню – личность необычайная, поэтическая натура и, кстати, большой поклонник красивых женщин и девушек. Зато жена его нисколько не походила на ту ведьму – супругу Стемпеню. Наоборот, она была музыканту как раз под пару – такая же высокая, большая, красивая и широкая. Немного даже чересчур широкая. Из нее с успехом можно было выкроить трех женщин. И характером она, как две капли воды, походила на своего мужа. Оба они были всегда невозмутимы, всегда веселы, в хорошем настроении, постоянно смеялись, любили хорошо поесть, всласть попить, пожить в свое удовольствие. Когда у них появлялись деньги – накупали всего наилучшего, самого дорогого. Не было денег – клали зубы на полку и ждали, пока бог пошлет какой-нибудь заработок. Тогда они «зарежут» селедку и устроят пир горой. Детьми их бог не обидел; детей была целая куча, и все природные таланты. Все отлично играли на различных инструментах и вместе составляли прекрасный оркестр.

Сюда-то и зачастил наш просвещенный учитель из Переяслава. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Сам маэстро учил его играть на скрипке. За это он с Шолома ничего не брал. Музыкант Авром не такой человек, чтобы брать деньги за священное искусство, за божественную музыку. «Но если учитель располагает деньжатами, то он займет у него немного». То же самое и жена музыканта. Ей как раз не хватает мелочи, чтобы сходить на базар… «Нет ли у вас при себе немного мелочи?»

Разумеется, мелочь всегда находилась. И вот так Шолом стал в этом доме совсем своим человеком, почти родным. И этого было достаточно, чтобы оклеветать нового учителя, облить грязью его, самого музыканта, а также жену музыканта и всю его семью. Конкуренты растрезвонили по городу, будто все, что зарабатывает переяславский учитель, он отдает жене музыканта, что каждую ночь устраивает оргии – музыкант играет, а учитель с женой Аврома пляшут и гуляют вовсю. Им, этим гулякам, видно, мало дела до того, что бедняки пухнут с голоду, что мрут маленькие дети. Рассказчик делал при этом благочестивое лицо, возводил очи горе, а слушатели плевались… При чем тут бедняки, зачем приплели сюда малых детей, что означали эти плевки? Об этом нечего спрашивать. Там, где говорит конкуренция, здравый смысл молчит.

Короче говоря, Шолом еле дотянул до конца сезона и без оглядки бежал домой из проклятого местечка, заказав детям и внукам своим не давать уроков в маленьких местечках. Нет, он решил искать для себя другую жизненную карьеру.

63. Снова дома

Сладость возвращения в родной дом. – Шолом вновь встретился со своим приятелем Элей. – В городе поговаривают, что он пишет в «Гамагид»[59] – Дарвин, Бокль и Спенсер. – Два типа экстернов.

Ничто не звучит так сладостно, как слово «мама». Ничто не говорит сердцу так много, как слово «родина». Чтобы по-настоящему оценить родной дом, нужно хоть на некоторое время оставить его, поскитаться на чужбине, а затем вернуться обратно в родное гнездо. Каждая вещь в доме тогда преобразится, приобретет новую прелесть. Все станет вдвое милей и дороже. И сам точно обновился, точно рожден заново.