С ярмарки

Первым должен быть описан «Коллектор», рыхлый человек, умница и, по мнению многих, не без вольнодумства, хоть и носил он длинную капоту и густые пейсы. Нохум Рабинович отзывался о нем как о человеке «глубоком и знающем». Они могли сидеть целыми днями вдвоем и беседовать, беседовать без конца. Откуда бралось у них столько тем для разговоров? «Коллектор» часто приходил с книгой, иногда брал книги у отца. Мачеха прозвала его «колтун» за то, что у него была всклокоченная голова, но в городе его называли «Коллектор». Он торговал выигрышными билетами, саксонскими и брауншвейгскими. Носил темные очки (у него были больные глаза), зимой и летом ходил в глубоких калошах; сапог не носил – только белые чулки и калоши. Это был большой бедняк и невероятный оптимист. Он не сомневался, что кто-либо из его клиентов рано или поздно выиграет основной выигрыш, тогда и он в накладе не останется. А выиграет, говорил он, не кто иной, как Нохум Рабинович. Он в этом убежден, потому что никто так не нуждается в крупном выигрыше, как реб Нохум Рабинович… Возможно, что то же самое «Коллектор» предсказывал и другим своим клиентам. А у него их было много, почти весь город имел выигрышные билеты. Нохум Рабинович верил в него, как в чудотворца, и вместе с ним надеялся на главный выигрыш, как на пришествие мессии. Он вздыхал, все ожидая, что вот-вот придет «Коллектор» с радостной вестью:

– Поздравляю, реб Нохум! Вы выиграли двадцать пять тысяч!..

Герой этой биографии помнит, что каждый раз при последнем тираже последней серии отец места себе не находил, вздыхал чаще, чем обычно, зевал и потягивался, как в лихорадке. Вместе с отцом лихорадило и Шолома, который ждал счастливого дня, быть может с большим нетерпением, чем отец. Он был уверен, что не кто иной, как его отец является первым кандидатом на главный выигрыш. Тут снова вспоминался ему клад его приятеля Шмулика. Он думал об этом целыми днями. Он знал на память все номера отцовских билетов. Он видел их во сне. Ему не верилось, что бог может быть таким жестоким. Неужели ему, творцу вселенной, жалко, если выиграет отцовский номер? Ведь сделать ему это так легко, что легче и быть не может.

Сидя на лавочке у ворот, Шолом видит еще издали «Коллектора», шагающего в своих больших калошах прямо к ним, и бежит доложить об этом отцу.

– Идет!

– Кто?

– Коллектор!

– Ну так что же?

– Ведь сегодня последний день тиража! – говорит Шолом и замечает, как побелело желтое морщинистое лицо отца. В его озабоченных глазах появился огонек и сразу потух.

«Коллектор» приходит запыхавшийся, у него астма. «Пусть при нем и останется!» – говорит мачеха. Прежде чем поздороваться, он должен перевести дыхание. Отец его ни о чем не спрашивает. Если б что-нибудь было – он бы и сам сказал… А тот садится, сдвигает шапку на затылок, вытирает полой вспотевший лоб и рассказывает новость: сегодня жарко – сил нет. Ужасно печет. Затем следует пауза. Оба молчат. Наконец, «Коллектор» развязывает засаленный, красный в зеленых пятнах, пахнущий селедкой платок. В нем лежит таблица выигрышей. Дрожащими волосатыми руками вынимает он большой лист бумаги со множеством цифр и ищет, ищет сквозь темные очки. Ara, нашел! Он уставляется своими темными очками в отца:

– Ваш номер, реб Нохум, кажется, если я не ошибаюсь, шестнадцать тысяч триста восемьдесят четыре?

– Не понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете, – отвечает отец с улыбкой, – вам и без меня известно. Все номера на память знаете.

– На память, говорите вы? Возможно! Итак, вы говорите, шестнадцать тысяч триста восемьдесят четыре?

Он смотрит сквозь темные очки и водит пальцем по испещренной цифрами бумаге. Шолом чувствует – вот-вот у него сердце выскочит из груди. Ну, когда же мы узнаем! Но «Коллектор» не торопится. Он говорит не спеша:

– Ваш номер, реб Нохум, выиграл… Да, выиграл…

Шолом видит, как по лицу отца пробегает желтое облачко и тут же исчезает. А самому ему хочется взвизгнуть, закричать «кукареку!», но он сдерживается и ловит каждое слово «Коллектора»:

– Выиграли… Но выигрыш небольшой. Совсем маленький выигрыш. После выкупа процентов и прочих расходов наберется, наберется…

Шолом чуть не теряет сознание.

– Наберется… восемь рублей шестьдесят. Следует с вас, если я не ошибаюсь, двенадцать пятьдесят, и от прежнего, если вы помните, осталось три восемьдесят. Итого, следовательно, шестнадцать тридцать. Итак, вы остаетесь мне должны, очевидно, семь семьдесят. Не так ли? Теперь вы, должно быть, хотите приобрести новый билет – я вам дам. Выбирайте себе, реб Нохум, какой хотите номер. На этот раз вы, бог даст, обязательно выиграете! Это так же верно, слышите, как то, что сегодня вторник на белом свете. Уже? Выбрали? Какой номера восемь тысяч шестьсот тринадцать? Ну, дай бог счастья, в добрый час! Что ты смотришь так, этакий ты прока-азник? – обращается он к Шолому, по-особенному растягивая последнее слово. – Как у тебя подвигается «Песня красот», сорва-анец ты этакий!