С ярмарки (Жизнеописание)

И Фейгеле - черт с распущенными волосами кинулась показывать, как щекочет ведьма. Сначала мальчики смеялись, потом стали отбиваться, бороться с ней. Они вцепились ей в волосы и надавали тумаков, как полагается. Фейгеле делала вид, будто защищается, но видно было, что это доставляет ей удовольствие - она принимала удары и напрашивалась на новые... Лицо ее пылало. Глаза (светло - зеленые кошачьи глаза) блестели. При свете луны Фейгеле казалась настоящей ведьмой. Но хуже всего было то, что ведьма не только поборола всех ребят, но каждого из них обнимала, прижимала к груди и целовала прямо в губы...

Счастье, что дело происходило до "гойшано-рабо"[28], когда судьба человека еще не подписана на небесах и можно упросить создателя не посчитать эти невольные поцелуи и объятия слишком большим грехом, сам бог свидетель, грех был не намеренный, а случайный... Откуда же взялась Фейгеле - черт? Что это было за существо - дух, бес, оборотень? Или же сам сатана в образе женщины явился, чтобы довести невинных детей до такого грехопадения - до поцелуев, против собственной воли, с девушкой.

15 БЕС "Домовой", творящий пакости. - Бес поймет. - Распущенную девчонку выдают замуж, и она превращается в праведницу

Кем была в действительности Фейгеле - черт, вскоре выяснилось, да таким удивительным образом, что об этом стоит рассказать.

В ту же зиму, под праздник хануки, приехал к нам Лифшиц из Глубокого с новостью - в доме у него завелся бес, "домовой", который отравляет ему существование. Вначале этот бес, рассказывал Лифшиц, только потешался над ним - каждую ночь перелистывал фолианты талмуда, рвал молитвенники, библию, переворачивал тарелки в буфете, бил горшки, кидал в помойную лохань мешочек с филактериями и разрисованный мизрох[29] и поворачивал портрет Моисея Монтефиоре лицом к стене - и скажите, хоть бы малейший шорох! Позже бес стал выворачивать и опустошать карманы, таскать мелочь из ящиков стола; стащил и заткнул куда-то женин жемчуг. Чистое несчастье! И вот Лифшиц приехал к своему родственнику, Нохуму Вевикову, за советом, - что делать? Заявить ли в стан? Съездить ли к тальненскому праведнику? Или совсем покинуть Глубокое?

Выслушав эту историю, Нохум Вевиков задал Лифшицу только один вопрос: где спит служанка и какая она с хозяйкой? Лифшиц даже обиделся. Во-первых, Фейгеле - их родственница, бедная девушка, которую жена собирается, наделив приданым, выдать замуж. И живется ей у них как нельзя лучше. Во-вторых, спит она как убитая, где-то там в кухне, за запертой дверью.

– Нет ли у нее знакомых в деревне? - опять спросил его Нохум, и тогда Лифшиц, уже возмущенный, раскричался:

– Откуда могут у нее взяться знакомые в деревне? Уж не думаешь ли ты, что бес этот - сама Фейгеле?

– Боже сохрани! - ответил Нохум Вевиков и, посмеявшись над своим глупым родственником, попытался убедить его в том, что ни бесов, ни домовых вообще не существует.

Лифшиц, однако, и слушать не хотел. Чтоб ему довелось так ясно услышать рог мессии[30], клялся он, как он своими ушами слышал ночью сопение какого-то живого существа и царапанье ногтей. А наутро в кухне, на посыпанном песком полу, видны были какие-то странные следы, вроде куриных лапок.

Увидев, с кем имеет дело, Нохум Вевиков повернул, как говорится, дышло в обратную сторону. Вполне возможно, что бес этот и в самом деле бес. Но ему все же хотелось бы самому убедиться... Если Лифшиц ничего не имеет против, он поедет с ним в деревню и посмотрит собственными глазами. А если уж ехать, то пусть поедет с ним и младший брат - Нисл Вевиков, он же Нисл Рабинович.

– Наш Нисл, - сказал Нохум, - ловкий малый, человек крепкий, сильный. Он уже однажды надавал пощечин становому приставу и поэтому с божьей помощью справится и с бесом. Значит, едем?

– С большим удовольствием! - ухватился Лифшиц за предложение Нохума Вевикова. Плотно закутавшись в теплые енотовые шубы, все трое уселись в широкие сани и покатили к Лифшицу в Глубокое. Приехали они в деревню под вечер. Дорогих гостей приняли очень радушно, приготовили в их честь молочный ужин, во время которого беспрерывно толковали о поселившейся в доме нечистой силе.

Когда Фейгеле начала подавать к столу, Нохум завел разговор о том, что он и его родня - все Рабиновичи - с детства отличаются удивительно крепким сном, хоть выноси их вместе с кроватью, хоть стреляй из пушек. И они не боятся никаких духов, бесов, домовых, хотя везут с собой деньги: они ведь не дураки - деньги зашивают, извините, в белье, которое они с себя не снимают. Да и вообще они не верят в нечистую силу. Глупости! Обманщики выдумали, а глупцы верят им.