С ярмарки (Жизнеописание)

Нескольких сложенных во дворе бревен было достаточно, чтобы он, взобравшись на них, вообразил себя на острове; сам он принц, гуси и утки, разгуливающие по двору, - дикари - людоеды, и он над ними владыка, волен гнать их куда угодно, делать с ними что угодно, потому что они его подданные... Случайно найденный осколок стекла его воображение превращало в чудодейственный камень "Кадкод"... Простой камешек, подобранный с земли, заставлял задуматься: а не "Яшпе" ли это? Он потихоньку натирал камешком правый лацкан и говорил, как Шмулик: "Пусть явится, пусть явится..."

Однако самое сильное впечатление производили на Шолома сказки Шмулика о кладах. Шолом был более чем уверен, что не сегодня - завтра клад ему откроется. Все золото он, конечно, отдаст отцу и матери. Отец не будет тогда так озабочен и поглощен делами. Матери не придется мерзнуть по целым дням в лавке. Силою камня "Яшпе" он построит им хрустальный дворец, окруженный шафрановым садом. А посреди сада он выроет колодец с живым серебром. Ученая собака будет охранять вход, чудовище - пипернотер, лешие и дикие кошки будут лазить по деревьям. А он сам - принц - станет щедрой рукой раздавать милостыню воронковским беднякам: большое подаяние, маленькое подаяние, - каждому такое, какое он заслужил.

Трудно было себе представить, что два таких любящих друга, как Шолом, сын Нохума Вевикова, и сирота Шмулик должны будут расстаться навеки... Во-первых, с какой стати друзьям вообще разлучаться? Кроме того, они ведь поклялись перед богом, целовали цицес, что один без другого никогда никуда не уедет и что бы с каждым из них ни случилось, куда бы их ни забросило, они будут всегда жить душа в душу. Это была дружба Давида с Ионафаном. Но кто мог предположить, что раввин, правда уже глубокий старик лет семидесяти, вдруг ни с того ни с сего ляжет и помрет и сирота Шмулик уедет со вдовой раввина в какое-то местечко, бог весть куда, в Херсонокую губернию, и бесследно исчезнет, точно никогда никакого Шмулика и на свете не было.

Однако то, что говорится, не так просто делается. Вы думаете, так просто равнин ложится и помирает? Наш раввин, который всегда был хилым, болезненным от постоянных постов и воздержаний, на старости лет слег в постель, пролежал больше года парализованный, без еды и питья, все время читал священные книги, молился и боролся с ангелом смерти. Шмулик рассказывал своему товарищу и клялся при этом всевозможными клятвами, что каждый день в сумерки, между предвечерней и вечерней молитвами, влетает через щель в окне черный ангел, становится у раввина в изголовье и ждет, не перестанет ли он молиться, тогда он ему сделает "хик!". Но раввин хитрей его; он ни на секунду не перестает молиться: либо молится, либо читает священную книгу.

– Как же он выглядит?

– Кто?

– Ангел смерти.

– Откуда мне знать?

– Ты ведь говоришь, что он приходит, значит, ты его видел.

– Глупый ты, кто видит ангела смерти, тот не жилец на свете. Как же я мог его видеть!

– Откуда же ты знаешь, что он приходит?

– Вот тебе раз! А как же! Он, думаешь, станет ждать приглашения?

Смерть раввина превратилась в праздник для наших друзей. Похороны были такие пышные, какие может себе позволить только раввин в маленьком местечке. Лавки были закрыты, хедеры распущены, и весь "город" пошел его провожать.

На обратном пути наши задушевные друзья - Давид и Ионафан - оказались в хвосте. Взявшись за руки, они шли не спеша, чтобы вдоволь наговориться. А поговорить было о чем: о смерти раввина, о том, как он явится на тот свет, как его там встретят у врат рая, как примут и кто выйдет почтить его прибытие.

Шмулик знал все, даже то, что делается "там". И обо всем говорил так, словно собственными глазами видел. Выходило, что раввин вовсе не умер, он только перенесся в другой мир, в лучший мир, где его ждали - с рыбой Левиафаном, с быком - великаном, с заветным вином и со всей райской благодатью.

О, там он узнает настоящую жизнь, новую, счастливую жизнь в великолепных райских садах вместе с такими вельможами, как Авраам, Исаак и Иаков[12], Иосиф - прекрасный, Моисей[13] и Аарон, царь Давид, царь Соломон, пророк Илья и Маймонид[14], Бал-Шем-Тов[15], ружинский чудотворец[16]. Как живых изобразил их Шмулик, как живые стояли они перед глазами - у каждого свое лицо и свой облик: праотец Авраам - старец с седой бородой, Исаак - длинный и худой, праотец Иаков - болезненный и сутуловатый, Иосиф - "красавец", пророк Моисей - низкорослый, но зато широколобый, первосвященник Аарон - высокий, с длинным посохом из бамбука в руках, царь Давид - со скрипкой, царь Соломон - в золотой короне, Илья-пророк - бедный еврей, Маймонид - франтоватый мужчина с круглой бородой, Бал-Шем-Тов - обыкновенный человек с обыкновенной палкой, ружинский чудотворец - почтенный человек в шелковом кафтане.