С икоркой

– Бери больше. Через пару дней чернеть начнут.

Крест покачал головой.

– Дурак, – сказал Человечек беззлобно. Он опустил руку в таз и зачерпнул снизу. Кровавая слизь сладко чавкнула. Запах усилился. Горло сжало набежавшим спазмом, который Крест с усилием подавил. Маленькие студенистые тельца. Налипшая чешуя по бортам. Ручки-щупальца, как змейки. Головки крохотные, как у куколок. Такие маленькие куколки в пол-ладони Крест покупает Маняше в магазине.

Человечек поводил рукой в тазу, перемешивая тельца, потом тщательно оттер руку о майку. И тут же снова запустил ее в таз.

– Этого возьми чтоль, – таз всхлипнул. – Или этого. Тебе для кого?

Креста все-таки замутило. Запах сделался невыносим. Кукольные ротики растягивались в беззвучном крике, затянутые красноватой прозрачной слизью.

– Или вот… Ах ты ж…! – выругался Человечек. – С икоркой. Вот ведь тварюшечка, пропустил как-то.

Человечек достал одну куколку – с нее сразу тяжело закапало на пол – и кинул в миску на столе.

– Мать, мать, – позвал Человечек. – Это тебе. С икоркой. Ну ты чего, горемыка, решил? Берешь?

Звякнула кровать. Старуха подошла и взяла в руки тарелку с уродцем. Потом пошуршала тапками обратно. Опять звякнула кровать. Старуха уселась на прежнее место, держа тарелку перед собой. По серебристому подбородку тянулась тоненькая дорожка слюны.

– Мне как раз с икоркой нужно, – сказал Крест. Он боялся, что старуха сейчас вцепится в склизкого кукленочка.

– То всем надо, – Человечек осклабился. Рот у него опять треснул и раскрылся от уха до уха. – А достанется мамаше моей. Мамаша – это святое. Старушечка моя. Ты кем платить-то будешь?

Крест вытащил пистолет и вжал дуло в лоб сидящего напротив. Человечек не испугался. Он чмокнул губами и с тихим хрустом почесал струпья на щеке. Тогда Крест выстрелил.

Звук выстрела глухо отскочил от стен и застрял где-то в углу, во вздутом линолеуме. Человечек повалился на пол и засучил одной ногой. Таз загремел, из него ритмично на пол стала плескать студенистая розовая жижа. Крест переступил через лежащего и подошел к старухе. Та смотрела на него своими очками-локаторами. Подросток как лежал, отвернувшись к стенке, так и остался лежать.

Крест потянул к себе тарелку. Старуха не отдала. В ее внешности проявилось что-то птичье. Голова выдвинулась вперед, тощие пальцы, вцепившиеся в тарелку, побелели. Она вдруг заклекотала, коротко и быстро вдыхая через нос. Подбородок обиженно задрожал.

Кресту надоело это перетягивание тарелки, поэтому он отпустил ее край и взял скользкое и теплое тельце. Уродец уютно нырнул в ладонь. Освободившаяся тарелка перевернулась на старуху, заляпав той очки розовой слизью. Старуха брезгливо тряхнула рукой. Тарелка гулко покатилась в угол разбрызгивая остатки содержимого, Крест отвлекся, а старуха неожиданно ловко воткнула ему вязальную спицу в лицо. Спица пробила щеку и отскочив от зубов, ударила в десну. Во рту сразу стало сладко. Крест приложил старуху пистолетом по голове и сплюнул тугую струю в сторону.

Уродец в ладони заворочался и перевернулся. Щупальца и ручки беспокойно забились. Пузико надулось и через его прозрачную кожицу стали видны черные ядрышки. Аккуратные, как дробины в гильзе. Пятерка, на глаз определил Крест. Уродец раззявил пасть. Растянувшаяся слизь лопнула, и уродец заверещал. Очень тихо, но так пронзительно, что в ушах зазвенело.

Крест сунул маленькое тельце за пазуху, под футболку. Уродец прикусил острыми зубками, облепил мокрыми щупальцами и затих. Старуха все также пучила на Креста огромные глаза сквозь очки. По ее лицу текла кровь. Старуха высунула язык и слизнула каплю набежавшую на губу. Крест сунул пистолет в карман куртки и придерживая рукой вздувшуюся на животе футболку, двинул на выход. Подросток с белым лицом так и не проснулся, только жалобно всхлипнул во сне на прощание…

Темнота обсасывала Креста со всех сторон. Он вел рукой по стене и нащупав очередную дверь, искал ручку. Все было бесполезно. Двери не поддавались.

Один раз кто-то схватил его за штанину.

– Отдай. Ну, отдай, – прогундосил голос.

Крест ударил в его сторону ногой. Чавкнуло и от штанины отлипли.

Надо было торопиться.

Крест не знал, станут ли его искать? Как его будут искать? И самое главное, кто его будет искать? Он вроде как убил Человечка. А может и не убил. Неизвестно можно ли вообще убить Человечка выстрелом в голову. Расколовшийся лоб, брызнувшая веером красная краска, трясущаяся нога, как у паука-косиножки – все указывало на то, что Человечек сдох. Но все, что Крест успел узнать про Человечка и его мир говорило про то, что нет – нельзя его убить вот так просто. А самое главное никогда не подводящая Креста чуйка, ощущение лютой измены, животного, минующего голову страха, сразу выступающего испариной на спине и миллионами маленьких иголочек карябающего затылок. Надо было торопиться. Если время вообще здесь имело какое-то значение. Надо торопиться, повторил Крест вслух. Что там дальше будет, не так уж и важно. Совсем не важно. Крест тронул очередную дверь. Та поддалась и распахнулась…