С именем ветра

— Почему, рассказывая о себе, ты не упомянула про любимую пиццу? Я не знал, какую ты любишь, поэтому взял «Четыре сезона». Разрешаю съесть все самое вкусное с обеих.

Мира забрала у него коробки и чмокнула в губы.

— Меня устроит любая, — сообщила она. — Что празднуем?

Шейн прошел в кухонную зону и стал наугад открывать шкафчики.

— Я сегодня был у Майкла, отдал книгу. Со дня на день ее отправят в печать. Где у тебя кастрюли?

— Это же здорово! — воскликнула Мира, доставая кастрюлю. — Почему ты раньше ничего не рассказывал?

— Я рассказывал, — пожал плечами Шейн. Он достал из бумажного пакета бутылку вина, пакетик специй и апельсин. Затем он снова стал открывать шкафчики. — А где штопор?

Мира потянулась к одному из ящиков и вынула штопор.

— Ты только говорил, что пишешь, — недовольно поморщилась она.

— Ну вот, написал. Художники работают над обложкой, скоро книга увидит свет.

— О чем она? Теперь-то ты можешь рассказать.

Шейн надолго замолчал, открывая бутылку, заливая вино в кастрюлю и включая плиту. Мистраль стояла рядом, опершись о рабочую поверхность, и непонимающе смотрела на него. Но с ответом не торопила.

— Знаешь, лучше будет, если ты увидишь ее в готовом варианте. Не хочу все портить сейчас, — наконец сказал Шейн.

Вино начало нагреваться, Шейн порезал апельсин и вместе со специями забросил в кастрюлю. По комнате разнесся сладкий запах корицы. Мира глубоко вдохнула. Шейн изначально относился слишком бережно к этому своему труду. Если дело оставалось за малым, можно подождать еще немного.

— Ральф меня раскусил, — решила сменить тему девушка.

— Я тебе говорил, что он знает, — пожал плечами Шейн, помешивая напиток.

— Да, но мне не хотелось в это верить.

— Что он сказал?

Мира задумалась. Передавать Шейну разговор с Рэннальфом не стоит. Как бы ни изменились их отношения, бесцеремонность Ральфа носит очень личный характер.

— Да, в общем, ничего неожиданного. По нему плачет театр. В самый эпичный момент пьесы Ральф должен выходить на сцену и говорить «Я так и знал!». И уходить. На этом его роль заканчивалась бы, но смотрелся бы он органично.

Шейн разлил готовый глинтвейн по двум найденным чашкам и понес обе на столик рядом с диваном. Двигался он уверенно и как-то сразу вписался в интерьер мансарды. Картина была хорошо знакомая и уютная. Не хватало только камина, вместо него был телевизор. Мира взяла коробки с пиццей и присоединилась к Шейну.

— Все братья такие? — спросила она его, усаживаясь на диван и забрасывая босые ноги на колени Шейну.

Шейн потянулся за пультом и стал переключать каналы.

— Не знаю. У тебя же их трое, тебе лучше знать. Я не такой, я не лезу в дела Мэри. Возможно, потому что если это сделать, она вынесет мне мозг подробностями. Я же рассказывал про бабулю Дипику и ее бессмертные гены. Мэри внешне типичная английская роза. Но забрось ее в какой-нибудь Пенджаб или Калькутту (12), и она, как живучая кошка, быстро освоится.

— Судя по всему, она у тебя забавная.

— Так многие считают, — ответил Шейн, продолжая щелкать пультом.

— А я всегда пыталась дотянуться до мальчиков. Возможно не до Гаррета, он старше на десять лет и с детства был серьезным и замкнутым. Но Ид и Ральф были настоящие черти. Приходилось соответствовать им, чтобы они не наливали красный краситель мне в шампунь и не запирали в туалете.

— Поэтому ты была невыносимой дочерью?

— Бедная мама. Зато я была хорошей сестрой, всегда готовой к любым беспорядкам. И сама же их иногда затевала.

— Вредная маленькая Эм, — заулыбался Шейн.

Он остановился на канале, где только начинался один из фильмов про супергероев, и отложил пульт. Казалось, он только сейчас обнаружил у себя на коленях маленькие босые ступни. Глядя в экран, он машинально взял одну ногу и стал аккуратно ее массировать. Мира откинула голову на подлокотник и блаженно вздохнула.

— Почему ты не делал этого раньше?

— Потому что ты не разбрасывалась ногами. А если бы и забылась на секунду, велика вероятность, что я получил бы пяткой в челюсть, если бы посмел до тебя дотронуться.

— Какой ты глупый, — фыркнула Мистраль, и они замолчали, глядя фильм и поглощая пиццу.

Когда фильм закончился, на часах было чуть больше девяти. Мистраль задремала, Шейн аккуратно снял с себя ее ноги и поднялся с дивана. Нужно было уходить. Время еще не позднее, но она спит, незачем ее беспокоить. Шейн помыл чашки, выбросил пустые коробки и надел пальто. Уходить не хотелось, здесь было слишком тепло, уютно, а спящая девушка на диване так и притягивала к себе. Шейн встал на колени рядом с диваном и аккуратно чмокнул Эм в лоб. Она зашевелилась, обвила руками его шею.

— Не уходи, — сонно пробормотала она.

Соблазн был велик. В конце концов, ему тридцать, а не шестнадцать и за стенкой не сидит грозная мама. Но Шейна останавливало что-то. Возможно ее беззащитность в данный момент. Он еще раз наклонился и поцеловал, на этот раз в губы. Потом быстро встал и вышел из квартиры. Дверь осталась незапертой, но возможно Эм вскоре решит перебраться на кровать и закроется на замок.