С. Ю. Витте

В то время как в кабинете нового министра шли эти разговоры, главари М<инистерст>ва путей сообщения обсуждали положение, созданное сделавшейся только что известной отставкой А. Я. Гюб-бенета. Их, однако, ожидала еще худшая беда. По телефону было передано, что Департамент железнодорожных дел М<инистерств>а финансов празднует назначение Витте преемником Гюббенета. Верхи сразу почувствовали, что их дни в министерстве сочтены. В борьбе между Витте и Гюббенетом, ведшейся с обеих сторон с невероятным ожесточением, не брезгуя личными выпадами и клеветой, принимали деятельное участие все высшие чины министерства. Назначенная уже дуэль между Гюббенетом и Витте была задержана вмешательством вел<икого> кн<язя> Михаила Николаевича. Витте обратился к министру внутр<енних> дел И. Н. Дурново и к издателю «Гражданина» кн<язю> Мещерскому с просьбой быть его секундантами. Вызывающим был Сергей Юльевич. Если Витте в душе желал, чтобы эта дуэль не состоялась, то он не мог сделать лучшего выбора своих секундантов.

Верхи министерства поэтому постановили отправить делегата к новому министру и просить директора канцелярии тайного советника Мицкевича, он же и гофмейстер, принять на себя эту миссию. Через полчаса явился на Б<ольшую> Морскую Мицкевич и просил доложить о себе Сергею Юльевичу. Сразу опустел кабинет.

С. Ю. просил меня настойчиво остаться. Я не мог понять, что может означать это странное и, пожалуй, в данном случае более чем неуместное желание С. Ю.

Войдя в кабинет и увидев там постороннего человека, в то время как он надеялся на конфиденциальную беседу с новым министром, Мицкевич был не менее меня озадачен и не сразу нашелся. Витте не дожидался обращения к нему нового своего подчиненного и, не приглашая его садиться, спросил резким голосом:

– Цель вашего визита?

Мицкевича передернуло. Невежливый тон, нарушение обычных светских форм, присутствие свидетеля нанесенной ему обиды сразу дали ему понять, что ему нет места в министерстве при новом начальнике. Привыкший сдерживаться, светский человек, каким он был, Мицкевич корректным и ровным голосом отчеканил:

– Явился по поручению высших чинов министерства узнать, когда и где будет вашему превосходительству угодно принять их (назвав Витте превосходительством вместо «высокопревосходительства», какое обращение ему, как министру, полагалось, хотя он не был действительным тайным советником, Мицкевич пожелал, в свою очередь, уколоть Витте).

– Завтра в 11 часов я буду принимать в кабинете министра.

– Позволяю себе доложить вашему превосходительству просьбу бывшего министра разрешить ему остаться в министерской квартире еще 8 до 40 дней[98] до приискания частной квартиры.

Витте как будто задумался несколько секунд, затем, не отвечая на вопрос, процедил тем же резким, враждебным голосом:

– Имеете еще что-нибудь доложить?.. Нет!.. Прощайте!

Не теряя дальнейших слов, Мицкевич вышел из кабинета. Только во время сцены, разыгравшейся в моем присутствии, я понял, чем руководился Сергей Юльевич, задерживая меня в кабинете. Вся эта сцена была у него уже предрешена в момент, когда ему доложили о Мицкевиче. Витте хотелось иметь свидетеля своей мести, свидетеля независимого, не связанного обязательством служебной тайны. Мицкевич имел по своей должности гофмейстера большие связи в высших придворных кругах и не преминул их использовать во вред Витте, будучи душой всех против него интриг. Новый министр не имел мужества или не считал себя еще достаточно сильным, чтобы уволить самому долголетнего службиста, но желал заставить его уйти и избавиться от него косвенно. Мицкевич сам подал тотчас в отставку, а А. [Я.] Гюббенет в тот же день переехал в гостиницу.

* * *

Вечером следующего дня я по приглашению Сергея Юльевича посетил его в министерском кабинете на Фонтанке. Из всех министров того времени министр путей сообщения имел самую красивую квартиру. В его распоряжении был целый дворец, специально пристроенный к зданию министерства и имеющий выход в чудный Юсуповский сад. Мы шагали почти всю ночь взад и вперед по огромному кабинету с высоким куполом и дивными фресками, бродили по длиннейшим коридорам, осматривали достопримечательности дворца, выходили в сад. Ночь была сухая, безветренная и почти теплая, несмотря на февраль. Все время мы обсуждали программу предстоящей деятельности нового министра, его планы к реорганизации железнодорожного движения, меры помощи бедствующему населению голодающих губерний и обеспечению его, пока еще возможно, посевом для следующего урожая.

Уже светало, когда наша беседа перешла на другие вопросы, уже постороннего характера. Сергей Юльевич сообщил о своем намерении жениться вторично. Год тому назад он сделался вдовцом. Ему тяжело одиночество. Мне были известны городские слухи, вертевшиеся около этого брачного плана, и я предвидел, какие уколы самолюбию и тяжелые испытания готовит этот брак С. Ю. Против воли я покачнул головой и на моем лице выразилось, вероятно, ясное сомнение, ибо Сергей Юльевич, усадив меня против себя, стал говорить с непривычной для него горячностью.