С каждым днем сильнее (ЛП)

этом доме. Мне было жалко приглашать их домой, потому что им было страшно. Когда родители приходили за ними среди ночи, я всегда оставалась одна. Мне было стыдно, грустно, и я плакала, особенно потому, что не понимала, что происходило. Пожалуй, будь подружки посильнее меня или имей они такого отца, как мой, – с его “мини-головами” в кабинете и его исследованиями, – возможно, моя жизнь сложилась бы совсем иначе.

Из-за того, что у меня было мало подруг, я была сильно привязана к своей семье и жизни

нашего квартала. Так я и росла. Конечно, это был очень необычный квартал, по крайней мере, необычный для меня. Мы называли его “веселенький райончик”.

Каждый день я выходила на прогулку с мамой и бабушкой, если она приходила навестить нас. На

углу улицы Сабино мы сворачивали, здоровались с “газетчиком”, сеньором, продающим газеты и журналы, который знал нас тысячу лет. Мы покупали жвачку, сладости, леденцы, журналы и комиксы, словом, все, что нам хотелось. Иногда мы шли дальше до рынка “Далия”. По дороге к рынку находилась еще целая куча ларьков. Среди них был один, мой самый любимый, где продавали пирожки из кукурузной муки почти полуметровой длины. Я заказывала пирожки с начинкой из оахакского сыра с соусом “сальса верде” и... смаковала в свое удовольствие, пока они не кончались. Потом мы делали систематическую пробежку по рынку, где мама отоваривалась на неделю, покупая все необходимое: мясо, фрукты, зелень, сливки, яйца и другие продукты, которые там продавались. Моей любимой частью рынка был отдел, где продавали черепах, цыплят и рыбок... Каждую неделю я неизменно уходила с рынка с кем-нибудь из них. В моей спальне пахло как в зоомагазине! Воздух был пропитан запахом корма для черепах, кроликов и хомячков, не говоря уж о том, что всю купленную живность я селила именно у себя. Я любила животных, они были моими единственными товарищами на протяжении всего дня. А когда мама входила в мою комнату, она жутко сердилась: “Ну и за-а-апах! – возмущалась она. – Ты не можешь здесь находиться!” Не обращая внимания на холод и не глядя на меня, она быстро распахивала окно, чтобы выветрился запах курицы, утки, черепахи, хомяка или рыбы. Увидев, что в комнате стало холодно, она говорила мне: “Если хочешь держать животных, тогда проветривай комнату! Ты не можешь находиться в комнате с таким запахом”. Все заканчивалось тем, что я соглашалась с мамой, потому что в этом случае животные продолжали находиться со мной.

В трех кварталах от моего дома находился парк Святой Марии, в самом центре которой стоял очень красивый мавританский павильон. Он был спроектирован и построен примерно в 1886 году. На международной выставке в Нью-Орлеане он служил павильоном Мексики. Я играла на его лестницах с коваными железными решетками, бегала внутри, разглядывая большие и высокие колонны и стены, казалось, сошедшие со страниц одной из арабских поэм Рубена Дарио[прим: Рубен Дарио (1867 – 1916) – никарагуанский поэт, здесь речь идет о его поэме “Маргарите Дебайле” (A Margarita Debayle), посвященной дочери друга]. Обняв нас и крепко прижав к себе, папа читал поэму наизусть, заменяя имя Маргарита на имя кого-нибудь из нас: “Малахитовый дворец, мантия парчовая и милая принцесса такая же красивая, жавороночек мой, такая же красивая, как ты”. Жаворонком папа прозвал меня после поездки на Юкатан [прим: Юкатан – полуостров в Центральной Америке, был центром цивилизации майа]. Позже он рассказывал, что эта птичка очень красиво пела. Кто мог тогда сказать, что это прозвище окажется вещим?

Обычно мы ходили в парк в самом конце недели. Я каталась на велосипеде вокруг мавританского павильона, все кругом было по-воскресному праздничным. Продавцы воздушных шаров непрестанно свистели в свои маленькие пластиковые свистульки, не выпуская их изо рта, чтобы привлечь к себе внимание детей. Небольшие тележки торговцев сахарной ватой с деревянным бочонком полным маленьких отверстий, откуда торчат палочки с намотанной на них розовой и синей сахарной ватой, звенящие колокольчики на тележках с разными видами эскимо, которые я обожаю. Едва продавцы подходили к нам, я просила маму купить мороженое, и если мне удавалось убедить ее, то могла съесть два-три мороженых за день.

Семья из женщин

Если оставить в стороне призраки моего дома, то мое детство в целом было славным и веселым. Оно имело множество оттенков и было наполнено разнообразными красками, запахами, вкусами и музыкой. Моя семья была необычайно творческой. Иметь четырех старших сестер было все равно, что иметь четырех учительниц для меня одной. В нашей семье было много женщин, один отец, две или три собачки породы чихуахуа и множество призраков.