С каждым вздохом

Когда он увидел выражение ее лица, он пожалел почему не держал свой рот на замке. Он быстро закрыл глаза, потом посмотрел на нее.

— Пожалуйста, Саншайн.

Она несколько секунд смотрела на него в тишине, прежде чем глубоко вздохнула и пошла к нему. Она вывернула ее импровизированную юбку перед ним, потом села на колени и стала перебирать травы. Он время от времени следил, как она пробовала на вкус то, что собрала, потом либо оставляла, либо выбрасывала кучки таких же трав. Он решил, после некоторого времени, что она будет не обращать на него внимания весь день, если он не сделает что-нибудь с этим.

— Какие травы у тебя здесь? — вежливо спросил он.

— Подорожник, — сказала она, указывая на одну кучку, — молодые листья одуванчика и красивые цветы. Но я думаю, ты уже это и так понял, разве нет?

— Почти, — согласился он, — Я знаю как использовать первое, подозреваю, что второе сделает очень горькое тушеное мясо, и не имею понятия, что ты собираешься делать с третьим.

Она взяла несколько цветов и стала сплетать их вместе. Она ловко сделала из них скромного размера круг и потянулась, что бы положить его ему на голову.

— Их используют, что бы сделать корону, — торжественно сказала она.

— Для Своей привлекательной головы.

Он попытался бросить грубый ответ, что бы скрыть, как ее улыбка поразила его в сердце, но все, что он смог сделать это посмотреть на нее, беспомощно и безмолвно.

— Хорошо, — сказала она, с притворным удивлением, — мы достигли своего рода исторического события здесь, правда?

Он не мог даже обругать ее.

— Тебе нечего сказать, Роберт Френсис?

— Проклятье, — справился он. — И не зови меня Френсисом.

Она улыбнулась. — А как тебя зовут остальные? Как звала тебя последняя твоя ведьма?

— Милорд, — быстро сказал он, — но она говорила это с ужасным кудахтаньем, которое каждый раз заставляло встать дыбом волосы на моей шее. Мои кузены зовут меня Камерон, но с другой стороны так делают и мои враги. После этого, я осмелюсь сказать, ты можешь звать меня, как тебе нравится.

— Тогда мне придется делать тебе короны чаще, — размышляла она. — Это делает тебя весьма сговорчивым. Либо это все корона, либо у тебя был очень хороший ночной сон.

— С корнями дерева под моей задницей, и корой вонзающейся в мою спину? — жаловался он. — Нет, не особенно хороший, хотя я не завидовал вам из-за нехватки комфорта у меня.

Она в удивлении следила за ним. — Ты спал в лесу?

— Как еще я мог следить за твоей дверью? — он немного приподнялся, так что его колени прижимались к ее спине. Она не прислонялась к нему, но, по крайней мере, он касался ее и она не убегала. Она все еще смотрела на него с тем самым видом полнейшего удивления.

— Что? — спросил он.

— Ты следил за моей дверью?

— Конечно, — сказал он, — Ты под моей защитой. Пока ты здесь, я сделаю все что смогу, что бы ты была в безопасности.

— Ох, — прошептала она. — Понимаю. Спасибо.

Он не мог представить, что она ожидала чего-то меньшего, но с другой стороны, она была ведьмой и возможно не привыкла, что о ней хорошо заботятся.

У него все больше причин делать это.

— Какие-нибудь проблемы этим утром? — спросил он.

Она покачала головой. — Думаю, предупреждающий знак, который ты оставил перед моей дверью было действительно очень полезным, если не немного ужасным.

— Этого парня не будут оплакивать, — презрительно сказал Камерон. — Он и раньше доставил нескольким девушкам проблемы, вот почему я и не был удивлен увидев его у твоей двери прошлым вечером. Может моя реакция и была немного сильнее, чем она могла быть в других обстоятельствах, но я не могу сказать, что он этого не заслуживает.

Он почувствовал, что по ней прошла дрожь, но она ничего не сказала. По себе, он был согласен лежать на, по большей части, мокрой траве и смотреть, как Саншайн Филипс перебирает свои сорняки. Было холодно — в конце концов была весна — но приятно. Он в конечном счете, тем не менее, должен был освободить его бок. Он перекатился на спину, поморщившись от боли, когда сделал это.

— Я действительно ушибла тебя? — спросила она.

— А ты думаешь, я сам до такого дошел? — он неловко растянулся. — Ты опасна.

— Я не хотела быть такой жестокой. Я немного нервничаю.

Он понимал это. Он так же был в этом состоянии утром, после быстрого набега в кухню за едой, когда вернулся и нашел ее дом пустым. Когда он в конце концов понял, что она была на лугу, он был вынужден просто остановиться и отдышаться, пока его сердце не прекратило биться так сильно, что он боялся, оно вырвется из груди.

Он вздохнул так глубоко, как только мог. Он должен был что-то сделать с ней — не говоря о том, что бы просто заботиться о ее потребностях и безопасности. Либо он должен вернуть ее туда, откуда она была родом, либо он должен был иметь ее для себя. К сожалению, он подозревал, что последнее будет худшим решением. И принимая его, он не сможет иметь ее, возможно, будет лучше подумать, как вернуть ее домой.

Но, возможно, все же не сейчас. Возможно, он проведет этот день с ней и вечером примет решение раз и навсегда, чем бы она для него не была.