С каждым вздохом

Камерон встал и пошел за ней на кухню, пока не сделал чего-нибудь монументально глупого, например как привлек ее к себе и поцеловал.

— Я приготовлю тебе завтрак, — сказал он.

Она замешкалась на краю кухни. — Я смогу его съесть?

— Обещаю не класть лобелию, — сказал он. Камерон открыл холодильник и заглянул внутрь. Ни масла, ни яиц, ни молока, ни сахара. Только хлеб, который выглядел так, словно был перемолот еще в средневековой мельнице, и со всех сторон в чем-то зеленом.

— Здесь ничего нет, — удивленно сказал он. Он посмотрел на нее. — На чем ты живешь?

— Салаты. Они уравновешивают мою Ши.

Камерон закрыл холодильник. — Ты же не из тех психов, которые суетятся, пытаясь спасти остальную часть человечества от сосисок с пюре, верно?

— Меня не волнует, что ты ешь, — сказала она лукаво. — Я слежу только за тем, что ем сама.

— Нет ничего плохого в каше. Я ручаюсь, овес никогда не видел, как его готовят.

Саншайн посмотрела на него, а потом улыбнулась.

Он был безумно рад, что мог опереться на стойку. Камерон был уверен, это была первая настоящая улыбка. Она заставила его желать, чтобы она улыбалась еще.

Ее улыбка исчезла слишком быстро. Она сопровождалась взглядом, который говорил, что Сани пришла к какому-то решению насчет него. Камерон не двигался, чтобы не испугать ее, пока она принимает решение, которое может ему понравиться.

Она сунула руки в карманы. — Мы можем сходить попросить еды у Патрика, — медленно сказала она. — Ты сможешь найти там что-нибудь повкуснее. — Саншайн посмотрела на него. — Если у тебя нет планов на утро.

Камерон не пережил бы тридцать пять зим, если бы был глуп, или не мог распознать намерения противника. Сани подталкивала его в нужном ей направлении. Он поставил бы на это свой замок. Камерон обнаружил, что его не волнует почему. Если это означает еще час или два в компании Сани, он с радостью заплатит за это любую цену, какую бы она не потребовала.

— У меня нет планов на сегодня, — сказал он. За исключением планов думать о многих вещах, о которых ему, на самом деле, не следует думать. Думать, как он может провести с ней еще хоть день или два. Лучше об этом не думать.

— Тогда пойдем, — сказал он, не колеблясь. Он подошел к камину и засыпал огонь, оглядел дом, чтобы убедиться, что больше ничего не надо было делать, снял ее пальто с вешалки и протянул ей.

Саншайн немного поколебалась, прежде чем позволила ему помочь ей надеть пальто. Камерон надел свое пальто, обулся и открыл для нее входную дверь. Он почти не обратил внимания на холодный озноб, пробежавший по нему, когда он перешагнул за Сани через порог.

Камерон обошел вокруг дома, убедился, что у его лошади есть корм и вода, и пошел за Саншайн по узкой, едва различимой дорожке.

— Оставайся на тропинке, — сказала она, обернувшись.

— У меня есть ботинки, — сказал он с улыбкой. — Меня не пугают колючки.

— Я говорю не о колючках.

Камерон фыркнул. — А теперь ты мне расскажешь одну из МакЛеодовских сказок о духах и приведениях? А может быть феях? Или других мистических событиях?

— На земле МакЛеодов есть что-то призрачное, — серьезно сказала она.

Всегда было, едва не сказал он, но решительное высказывание только прибавит веры в глупости. Но он все равно поменялся с ней местами. — Давай я пойду первым. На случай если произойдет что-то нехорошее, тогда вначале это случиться со мной.

— Очень галантно, милорд.

Он улыбнулся ей, обернувшись. — Мой худший недостаток.

Саншайн улыбнулась, нерешительной улыбкой, что заставила его задуматься, не потерял ли он голову вместе со всем, что съел накануне? Что, черт побери, он делал, заигрывая с женщиной, которой не мог обладать?

Он сошел с ума.

Но она была, как первый проблеск летнего сияния, после бесконечной, холодной зимы и дождливой, мерзкой весны. Он чувствовал то же, когда стоял в своем кабинете, то же чувство удовольствия при одной мысли о ее имени. Да сжалятся над ним святые, все, что он мог сделать, это остановиться и поднять лицо к свету.

Камерон время от времени оглядывался назад, чтобы убедиться, идет ли она все еще за ним, затем, в конечном счете, подошел к ней и взял за руку. Она не отпрянула — чем удивила его — но он не собирался спорить. Пока они не оказались в пределах видимости из внутреннего двора Патрика МакЛеода, он наслаждался ощущением ее пальцев сплетенных с его добрую четверть часа. Саншайн вырвала руку и сунула ее в карман. Камерон бы запротестовал, но понимал, что она права. Он еще больше убедился в этом, когда увидел свирепый взгляд хозяина Вэнмода. Камерон остановился в нескольких шагах от зятя Саншайн и пожалел, что у него нет меча.

Патрик на секунду впился в него взглядом, но затем должно быть из-за того, что заметил подбитый глаз, рассмеялся.

— Я хотел спросить тебя, какого черта ты делаешь с моей сестрой так рано, но смотрю, время было проведено с пользой… — Он резко замолчал и, нахмурившись, повернулся к Саншайн. — Ты ударила его?

— Я уронила на него книгу.

— Уронила книгу? — повторил он. — Ты не хочешь сказать «бросила книгу»?