С кем будет воевать Россия?

Сейчас, спустя 4 года, эта армия по численности вдвое меньше, регулярная имеется в виду. Потеряно две трети территории страны. Потеряно примерно половина населения. Там могут цифры разниться, но в данном случае это не принципиально. Потерян ряд крупнейших городов, в том числе целиком потерян второй по величине город страны Эр-Ракка, который стал столицей исламистов. Нет сплошной линии фронта. Большая часть пустынных территорий, то есть, наиболее удобных для регулярных военных действий сейчас неподконтрольна правительству. И боевые действия сейчас идут в основном в городских районах Дамаска, Алеппо и в горной местности. Ватаки – это горы, пусть это не Памир, не Тянь-Шань, но это горы. Такие же как в Крыму, как минимум, по высоте и по пересеченности.

Сейчас мы ввели туда контингент в составе авиационной группы прикрытия, защиты, но и, если можно так выразиться, частных военных компаний. Причем, последнее время поступает информация о том, что они, возможно будут выведены. Но пока я не могу на этот счет ничего говорить. Я вообще не считаю себя компетентным в данным случае говорить об этом. Они туда были введены, по крайне мере.

Общая численность этой группировки не составляла и одной десятой, не составляет и, наверное, не будет составлять, одной десятой от того, что имел Советский Союз в Афганистане. Да, Сирия, конечно, не Афганистан по территории, но это довольно большая страна, намного больше Чечни, которую можно было насквозь проехать с Запада на Восток по равнине в течении двух с половиной часов.

Максим Калашников: Таким образом, дорогие телезрители, Москва уже бросает экспедиционную группировку своих войск в настоящую трясину, вот в такое вот болото, в месиво. А вообще, если ли надежда спасти власть Асада?

Игорь Стрелков: Асад всегда опирался на наиболее надежное алавитское меньшинство – 10–15 % населения по разным оценкам, которое его всегда поддерживало, поскольку он выходец из этого меньшинства. Опирался на христиан, армян, друзов. Большая часть населения, по разным опять же оценкам, даются не менее 60 % – это сунниты и арабы. Есть еще сунниты курды, которые тоже Асада очень не любят. Да, они сейчас на данный момент против него не воюют. Но именно сейчас. В начале этой войны курды воевали против Асада. Но сейчас у них есть более серьезный, более опасный противник – арабы сунниты исламисты, которые воюют против курдов. И поэтому в отношении к Асаду, курды сейчас соблюдают вооруженный нейтралитет. Союзниками Асада курды не являются. Оценивая ситуацию в самом лагере Асада – там тоже все не очень просто. Если алавиты традиционно служили в армии, это довольно, по местным меркам, воинственный народ, если друзы тоже прирожденные солдаты, то большая часть христиан и армян никогда в вооруженных силах особенно не служило, не любило это дело. Занималось в основном торговлей, туризмом и всем прочим. То есть, надежного контингента для армии Асада эти общины никогда не давали.

Довольно большой контингент в армию поставляли туркоманы. Туркоманы, их по другому еще туркменами называют. Действительно родственный туркменам народ. Это тюркоязычный народ, родственный туркам, в какой-то степени, которой пришел в Сирию в средние века, в эпоху крестовых походов, может быть даже раньше, может быть с турками сельджуками, наверное. И осел на территории Сирии, их по разным оценкам от 1,5 и более миллионов. Арабы их никогда не любили, считали за низшую кость. Тем не менее, туркоманы и сунниты, и туркоманы – один из тех контингентов, которые воюют в ИГИЛ, в других исламистских группировках. На них тоже не смогли опереться.

То есть, мы имеем ситуацию, когда, как минимум, две трети населения категорически против Асада. Да, эти две трети расколоты на множество группировок, которые воюют, в том числе, и между собой. В том числе ненавидят друг друга не меньше чем Асада, но они против Асда все.

Максим Калашников: Ну что ж, а теперь давайте попробуем трезво оценить шансы Москвы в нынешней сирийской войне.

Игорь Стрелков: В этой ситуации, что мы стремимся добиться? Как мы можем вообще победить там, если те силы, которые мы предоставили в помощь Асаду, они даже, они способны дать только временный тактический перевес. Да, если сейчас делать каждый день по 200 самолетовылетов то, наверное, можно остановить наступление исламистов где-то на каких-то участках локальное поражение. Причем наносить-то должны именно войска Асада, плюс ударные подразделения Корпуса Стражей Исламской революции, Хезболлы, хазарейских добровольцев из Афганистана, их даже туда притащили иранцы. Но переломить ход военных действий, который был стабильно последние два года – не выгоден для Асада. Не то что невыгоден, а вел Асада к поражению. Не сможем мы переломить ход этих военных действий. Мы можем только дать тактические преимущества, на какое-то время задержать агонию, которая уже была.