С кем ты и ради кого

Самый большой рационализатор — полковник Казанский. Последнее его изобретение — «троллейбус». Непонятно? Только на первый взгляд, а на самом деле — гениально. Прыгать в узкий бомбовый люк не только трудно — неудобно во всех отношениях: происходит большое «рассеивание» парашютистов в воздухе. Двадцать человек растянутся на два километра. В боевой обстановке попробуй-ка соберись для мгновенных согласованных действий. Вот полковник и придумал этот самый «троллейбус». От фюзеляжа к концам плоскостей натягивается стальной трос. По команде штурмана, держась за трос, на плоскости выходят парашютисты — десять на одну и десять на другую. Первый идет от самого конца, за ним остальные. Вот все двадцать, вцепившись в трос, пригнувшись, чтоб не сорвало раньше времени мощным воздушным потоком, стоят — приготовились, ждут. Вторая команда штурмана — и все разом разжали пальцы: двадцать парашютистов в воздухе. Одновременно прыгнули и одновременно приземлились! Кучно, компактно, можно сразу же приступать к выполнению поставленной задачи, поддерживать, выручать друг друга. «Троллейбус Казанского» — это чудо находчивости, изобретательности, солдатской предприимчивости — запомнили в бригаде на всю жизнь.

…Десантники на аэродроме. Здесь же и Казанский. Вид у него загадочный, не иначе задумал что-то новое, невиданное. Может, «троллейбус» усовершенствовал? Оказывается, да, и сам решил прыгнуть вместе со всеми, для тренировки. Он любил прыжки, давно уже висел под его значком мастера на тонком колечке серебряный ромбик не с каким-нибудь, а с трехзначным числом. Но полковник все прыгал, прыгал, на страх врагам рабочего класса, как он любил выражаться, ну и, конечно, на зависть молодым. Это уж они сами так сформулировали, для себя. Казанский об этом не знал, но не чувствовать на себе восхищенных взглядов ребят не мог и защищался от них, как умел.

— Страшно? — спросит.

Те только рты откроют, чтобы ответить, а он:

— Ну, конечно же, страшно! Весь человеческий организм сопротивляется прыжкам. А что поделаешь? Надо!

Так он это скажет, что страх сам собой пропадает даже у тех, кто действительно из робкого десятка.

Слободкин был уверен, что с обычным своим вопросом Казанский обратится сегодня и к нему. Но полковник ничего не спросил, только посмотрел на Слободкина многозначительно. Тот смущенно поправил какие-то складочки на обмундировании и вдруг тихо, но совершенно отчетливо сказал, поглядев куда-то под облака:

— Что поделаешь? Надо…

— Вот теперь я вижу, что вы солдат! Поздравляю, Слободкин, от всего сердца. А сегодня у нас «троллейбус», не сробеете?

— Нет.

— Хотя и страшновато?

— Хотя и страшновато, — в тон ему ответил Слободкин.

Прыжки прошли хорошо. Они всегда особенно хорошо проходили, когда Казанский прыгал вместе со всеми.

Целыми взводами приземлялись на один «пятачок». Полковник был доволен и не скрывал этого.

— Война начнется — цены вам не будет, — сказал Коровушкин на политзанятиях вечером.

— Война? Как начнется? И с кем? — забросали его солдаты вопросами.

— Оружие «потенциального противника» чье на занятиях изучаете? — спросил Коровушкин, хитро прищурившись.

Ребята молчали.

— Ну, недогадливые! А какой язык вам ввели?

— Немецкий, — за всех ответил Кузя. — Так ведь с немцем у нас договор. Недавно подписан.

— Договор будем соблюдать, — твердо сказал Коровушкин. — Обязательно будем. А если они его нарушат, первый ответ перед нами будут держать, перед воздушной пехотой.

Он сказал это так, будто людей важнее парашютистов нет во всей державе. Да и все так считали. А как же еще?

Стоят ребята опять на крыле бомбардировщика, смотрят на землю, проплывающую внизу, сердце каждого вздрагивает от пронзившей его мысли: твоя это земля, твоя! Ты за нее перед всем народом в ответе. Правая рука на кольце. Левая крепко сжимает стальной трос, идущий от фюзеляжа к концу плоскости. Только одна секунда нужна тебе, чтобы коршуном кинуться на врага. Одна секунда. Все готово у тебя и твоего отделения, у взвода и роты, батальона и всей бригады. Все готово, нужна только команда, только взмах флажка штурмана — и пошел!.. А ну-ка суньтесь, кому охота!

Во время последней отработки «троллейбуса» особенно отличился, конечно, Кузя. Полковник поблагодарил его. На вечернем построении было объявлено, что Кузе за особые успехи в боевой и политической подготовке предоставляется отпуск. И какой? На целых пять дней! Послезавтра он поедет домой, в Москву, где у многих — семьи, родные, близкие.

Вся рота стала готовить Кузю в эту поездку. Ребята строчили письма, забрасывали Кузю десятками адресов, и отпуск его грозил превратиться в сущее наказание. Но Кузя не унывал, он готов был собрать поручения со всей бригады, со всего соседнего авиационного полка и самым добросовестным образом выполнить их, лишь бы побывать в Москве. Служба службой, а тоска по дому точит сердце каждого солдата, даже такого, как Кузя, которого на любом занятии всем в пример ставят.

Не преминул воспользоваться оказией и Слободкин.