С Хейердалом через Атлантику. О силе духа в диких условиях

Чем бы Тур ни занимался, за ним всегда бредет тенью его верный Санчо Панса, Карло. Если Тур столярничает, Карло подает инструменты, если Тур собирается снимать, Карло кропотливо чистит его кинокамеру, если Тур просит: «Принесите из хижины мои носки» (это, кстати, уникальные носки, связанные Ивон, толщиной в палец, – Тур носит их вместо тапочек), первым откликается на просьбу опять же Карло.

Тут нет льстивой услужливости, Карло не зарабатывает себе никаких выгод, напротив – Тур теребит его чаще, чем других. Просто Карло глубоко и преданно любит Тура, и Тур платит ему тем же, и взаимоотношения их – образец дружбы, в которой один ненавязчиво главенствует, а другой готовно подчиняется.

О шефстве Тура над Абдуллой я уже упоминал; для африканца Тур – и командир, и покровитель, и вообще чуть не единственный свет в окошке, и такое положение обоих устраивает, оно помогает Туру руководить Абдуллой, а плотнику с озера Чад скрашивает превратности походного житья-бытья.

Вот – таким образом – первая устойчивая подгруппа на борту «Ра-1»: Тур, Карло, Абдулла.

Теперь о Нормане. Норман держится несколько особняком. Его штурманские и особенно радистские обязанности требуют сосредоточенности и одиночества. Многие часы просиживает он в наушниках в полутемной хижине – но зато может вдоволь говорить с женой, с детьми, с друзьями. Он гораздо меньше остальных чувствует оторванность от внешнего мира, и это обстоятельство ставит его в несколько привилегированное положение, все мы ему слегка завидуем, все мы считаем, что на личные темы он мог бы по радио изъясняться и поменьше.

Кроме того, Норман чересчур педантичен и дотошен. Если он позовет тебя ставить парус, не жди, что скоро освободишься, параллельно придется переделать еще тысячу дел, и вдруг окажется, что вместо канатов ты уже разбираешь кухонную утварь.

Он убежден, что он самый главный морской знаток на «Ра», – безусловно, так оно и есть, но люди не любят, когда кто-то свое превосходство по всякому поводу подчеркивает, – а потом, где бы и куда бы Норман ни плавал, с папирусным суденышком он дела до «Ра» не имел, и в этом смысле опыт у нас у всех почти одинаковый.

При всем том он умница, трудяга, за резкостью прячет застенчивость, за безапелляционностью – ранимость, во втором плавании многие, в их числе и я, станут с ним добрыми приятелями – а пока что он склонен общаться на равных только с Туром.

Следовательно, вот второе устойчивое сочетание: Норман, Тур. Остаются трое – Жорж, Сантьяго, я.

Кто знает, с чего мы потянулись друг к другу? Возможно, не последнюю скрипку сыграл возраст: молодость – бесспорная у Жоржа, относительная – у меня, а что касается Сантьяго, так он, несмотря на свои сорок пять лет, славный парень, именно парень, иначе его не назовешь, экспансивный и деятельный.

Когда они с Жоржем режутся в покер, не поймешь, кто старше, кто младше. Игра идет на часы вахты. Очередной взрыв хохота с повизгиваньем – это Жорж выиграл еще десять минут. На устах Сантьяго виноватая улыбка.

– Эх ты, а еще профессор!

Словно сговорившись, они хлопают друг друга по спине и лезут назад в хижину.

– Реванш! – кричит Сантьяго, однако почти сразу становится ясно, что реванша не будет: Жорж опять хохочет очень весело. Сантьяго проиграл ему полную вахту. Жорж радуется и предлагает каждому: «Хочешь, подарю час? У меня много!»

В работе они тоже похожи: с азартом включаются и быстро охладевают. И ни шагу без помощников-исполнителей: возьмутся распускать бухту, скорей-скорей, кое-как, вытянут конец подлинней и бегом на корму, а ты полчаса за ними распутывай. Впрочем, это мелочи быта.

Мы сдружились за время совместных перетасовок-перепогрузок и в свободную минутку стараемся быть вместе: разляжемся на крыше хижины или на носу и беседуем, и шутим наперебой. Забредет, привлеченный нашими жизнерадостными возгласами, Норман:

– А что это вы здесь делаете?

– Дуем в парус! Давай с нами!..

Вот вам третье сообщество: Сантьяго, я, Жорж – и Тур, разумеется, конечно же, Тур.

Обратите внимание: на «Ра» – три подгруппы, более или менее обособленные, и в каждую из них входит Тур.

Повезло нам с лидером.

Вернешься с вечерней вахты, мокрый, продрогший, в темноте, – ужин давно кончился, на камбузе пусто и тихо, – нет, чья-то фигура шевелится, это Тур не пошел спать, ждет, встречает, наливает фруктового супа, ухаживает, как за малым ребенком, с готовностью смеется твоим натужным остротам, сам ответно шутит («Если через неделю не потеплеет, я съем свою шляпу!»), пытается отвлечь и развлечь.

Порой в коллективе случается так, что лидерство официальное и фактическое не совпадают, не объединяются в одном лице. Есть сухарь-директор, а есть душка главный инженер, так сказать, новатор и консерватор, об этом эстрадники поют куплеты, – но ведь и вправду же бывает такое! Или – еще хуже, – оба лидера мнимых, и оба борются за призвание, один мытьем, другой катаньем, тот – выговорами, этот – сабантуями в служебном кабинете, и каждый при случае не прочь шепотом пожалиться, разводя руками: «Будь моя власть, разве так бы у нас было?!»