С Красным Крестом

Как подумаешь, что еще в прошлом году я жаловалась на парижские запахи! А тот воздух, которым мне приходилось иногда дышать и во время занятий, и в госпитале, и в анатомическом театре, ничто в сравнении с ароматом, стоящим на улицах Сеула.

Отец Шарпантье привык к нему и, кажется, уже не замечает его. Счастливец!

Несколько королевских дворцов содержатся немного лучше, но тот же запах и там встречается на каждом шагу. Приходится ступать осторожно, будто исполняя «танец между яйцами».

Отец моего маленького друга Ли познакомился с некоторыми плодами цивилизации. Его, как большого ребенка, тешили телефон и фонограф. Но он ничего в них не понял и скоро испортил эти таинственные игрушки. Точно мальчишка, которому непременно надо знать, что находится внутри.

Нет, я не могла бы жить в такой стране.

Наступили сильные холода; зима в этой стране, лежащей на одной широте с Неаполем, холодная. Жители теснятся в своих мазанках и согреваются оригинальным способом. Под полом каждой мазанки в подвале устроено нечто вроде печки, которую набивают всевозможным горючим материалом, в том числе и уличным сором. Дым выходит через трубу, выходящую на улицу на высоте метра над землей. Когда холодно, все эти трубы дымят немилосердно и застилают улицу густым облаком вонючего дыма, который ест глаза, раздражает горло, возбуждает тошноту, мешает видеть и бывает причиной падения.

Зима становится все холоднее. Холод собачий, а я такая зябкая! Однако нет худа без добра: от сильных морозов замерзли канавы и грязь, а всякие нечистоты превратились в камень. Как будто произошла всеобщая дезинфекция, и это уже немало.

Но все же, несмотря на дружбу моего маленького Ли, несмотря на заботы, которыми меня окружает его отец, корейский король, несмотря на дружбу старого миссионера, мне хотелось бы уехать и вернуться в армию.

Когда это будет?»

ГЛАВА IX

Планы отъезда. — Чудеса Фрикетты. — Мыло и вода. — Опять тогакутосы. — Ужасная казнь. — Сеул объят ужасом. — Первые жертвы. — Неудавшееся бегство. — Возвращение. — Исчезла!

Ползимы протекло без особенных происшествий. Фрикетта, крайне чувствительная к холоду, совсем закупорилась во дворце, предоставленном великодушно Ли-Хуном в ее полное распоряжение. Да, ни больше, ни меньше, как целый дворец.

«Я живу среди роскоши, — весело писала Фрикетта родителям, — но остаюсь к этому почти равнодушна. Устроилась я здесь недурно и даже довольно удобно, переделав многое по-своему. Но я страдаю от холода; по-моему, можно вынести какую угодно жару, только не мороз. При первой возможности я отсюда уеду».

Как! Уже? Что же делать, у Фрикетты крайне подвижной характер, и бездействие ее тяготит. Ее намерение уехать чрезвычайно взволновало весь двор Ли-Хуна, где ее все так любили. Маленький Ли в отчаянии крепко уцепился за платье своей дорогой Фрикетты и горько плакал. Его отец, король, выразил свое горе более шумным образом. Миссионер, чтобы скрыть свое волнение, очень громко высморкался и отер украдкой слезу. Потом он тихо прибавил:

— Вы были ангелом-хранителем этих несчастных! Что они станут делать без вас?

— Ах, не преувеличивайте мои ничтожные заслуги.