С крыла на крыло

 - Хорошая машинка, очень хорошая машинка получилась, я так и думал! - заговорил он однажды радостно и скороговоркой, как бы боясь, что его перебьют, не дадут высказать своего отношения к машине. И продолжал: - Что же касается тряски хвоста при выпуске щитков-закрылков, о чем говорит летчик, то это надо лечить.

 Николай Николаевич подошел к доске и нарисовал боковой вид планера с открытыми щитками. Он показал на схеме путь сорванного щитками потока воздуха и возможные удары его по хвосту. По схеме действительно не возникало сомнений в происхождении тряски.

 - Давайте попробуем, - продолжал Поликарпов, - сделать в щитках отверстия по всей площади для протока воздуха и спрямления сорванного потока. Картина мне представляется так... - Поликарпов изобразил в щитке отверстия в шахматном порядке, через них пропустил ровные жгуты воздуха, спрямлявшие завихрения.

 Предложение главного конструктора быстро осуществили на заводе.

 Через несколько дней я снова поднялся в воздух. Теперь уже со щитками-решетками. Тряска хвоста почти исчезла, планер стал неузнаваем.

 К началу 1942 года в нашем институте летные испытания и исследования сильно расширились. Незабываем подъем, с которым люди работали для фронта. Приходилось помногу летать, в отдельные дни по пять, шесть полетов. Каких только работ не возникало по требованию фронта. Но больше всего занимались улучшением боевых качеств самолетов, идущих на заводах в огромных сериях.

 Мы, летчики, помогали ученым, инженерам.

 Сделать так, чтобы уже завтра самолет летал на десяток километров быстрей, поднимался хотя бы на сотню метров выше! Днем и ночью поиск! По километру, по два! Все нужно фронту. Сделать так, чтоб наши парни все чаще побеждали в воздушных боях!

 И скорость истребителей росла из месяца в месяц, из года в год. Сперва 550; затем 580; дальше 605, 620, 635, 650 и, наконец, 680 километров в час! Это в зиму 1944/45 года.

 Теперь цифры эти могут показаться более чем скромными. Нет, за ними титаническая работа! Каждый километр давался очень трудно: то была эра поршневых моторов!

 Невозможно обойти молчанием наших ближайших помощников и "телохранителей" - механиков. Они переживают за нас, летчиков, оставаясь на земле, в ожидании возвращения самолета. Они трудятся в холод, в непогоду, допоздна, иногда сутками, когда мы отдыхаем. Их руки, пальцы приспособились к невероятной работе: уметь навернуть, законтрить гайку при температуре минус тридцать; нащупать, найти дефект там, куда и подхода-то нет. Эти скромные люди в долгой совместной работе становятся нам родными. Труд их в тени яркой летной работы. Может быть, поэтому про механиков нередко забывают. Но они так любят свое дело, так честны в нем, так скромны, что не знают обиды и трудятся, обеспечивая все новые и новые сложнейшие испытания.

 Мне вспоминается совместная работа с прекрасным человеком и мастером своего дела Николаем Васильевичем Максимовым.

 В трудную зиму начала 1942 года мы с ним работали на пикирующем бомбардировщике "Петляков-2". Были тут отвесные пикирования по испытанию прочности и по доводке автоматов выхода из пике. Были испытания нового бомбардировочного прицела, созданного нашим сотрудником инженером Деринковским, удостоенным за эту работу Государственной премии.

 Впрочем, всего не перечесть.

 Собираясь в очередной полет, я всегда ощущал во всех мелочах отеческую заботу, спокойную уверенность Николая Васильевича Максимова. Когда он докладывал: "Командир, машина в полнейшем порядке",- я ни на минуту не сомневался, что он ушел вчера с аэродрома последним, сам осмотрел все заклепки обшивки крыла, узлы управления, вытер все штуцера на двигателях, проверил контровки, смазку, заправку. Да, за его работу я спокоен!

 Николай Васильевич подает мне плечевые ремни, когда я сажусь в кабину. Он помогает запустить моторы и закрыть фонарь. Скользнув с крыла вниз, он вслушивается вместе со мной в работу моторов.

 Все безукоризненно - стрелки приборов на местах, управление легкое.

 "Убрать колодки, выруливаем", - жестикулирую ему руками, а улыбка говорит: спасибо тебе, дорогой Николай Васильевич!

 К партизанам

 Во время войны, шагая по тропинке на работу в институт, люди проходили мимо штабелей авиационных бомб. Если ночью подавали эшелоны, по тропинке едва можно было пробраться через тела этих черных чудовищ.

 Особенно бесцеремонно возлежали пятитонные фугасы. Их тупые рыла смотрели в разные стороны, будто в пренебрежении друг к другу. Короткие и толстые, они были похожи на паровые котлы.

 Солдаты обращались с ними свободно: сбрасывали с платформ, волокли тракторами по бетонке, при погрузке на "студебеккеры" роняли. Без взрывателей эти страшные чушки позволяли над собой любые вольности и мрачно дремали в ожидании своей очереди на гигантский предсмертный прыжок.

 Их доставкой к цели занималась дивизия АДД - авиации дальнего действия. Она базировалась по соседству с институтом, на нашем аэродроме.

 Днем редко кого из летчиков этой части можно было увидеть, но к вечеру "ночники" появлялись у своих четырехмоторных бомбардировщиков "Петляков-8".