С любимыми не расставайтесь!

С ним было хорошо и естественно выпить. Приходил после съемок в Ленинграде, и мы садились за свои рюмашки, не вдаваясь в подробности искусства и политики. И все, между делом, становилось ясным, и про политику, и про искусство, и про жизнь вообще. Потом он ложился на тахту и мгновенно засыпал. Но просыпался вовремя, так, чтобы можно было поспеть к поезду. (Так же на съемках: явившись, он ложился на какую-нибудь скамью, задремывал и мгновенно просыпался для своего эпизода.)

Пожалуй, ничуть не менее, чем актерская работа, ему были необходимы друзья. В Москве была компания… Сколько в ней было проведено прекрасных ночей!

Перед ним, таким простым, который не умней никого, таксисты останавливали машины, швейцары распахивали двери. Его, такого простого, любили приглашать в гости. Попали мы как-то к случайным знакомым, поклонникам его труднообъяснимого дара. Едва вошли – увенчанный своей причудливой славой, артист немного увял. Он понял, что люди ждут от него чего-то необыкновенного, пусть и наивного, чтобы было потом о чем рассказывать. После короткой паузы с разных концов стола его стали обстреливать вопросами и, как в телепередаче «Что? Где? Когда?», ждать стремительного ответа. Но он, избегая разговора, склонил свою любимую народом голову над салатом. Тут же интеллигентные люди простили ему эту неразговорчивость за простоту гениального самородка. И повели огонь телевопросов на меня (о нем, конечно). Но и я не мастер в жанре блиц-интервью. Выручил меня он. Не поднимая головы от маленького плацдарма в центре стола, начал подкладывать мне на тарелку салат, подливать в рюмку и, побрякивая баском, посоветовал:

– Прикроемся мужественной простотой.

От неловкости я не различал лиц за столом.

Он же:

– Погляди, на том углу стола в синей кофточке сидит. Ну, головастая, – все сечет!

А это – он все сек.

Дело в том, что, не стараясь быть остроумцем, он был наблюдателен и умен поразительно, но иначе, чем другие. Рассказывал мне как-то о спекулянтах, которых повидал в Одессе. Так точно, блистательно запечатлел типы тамошней мафиозной иерархии! Кто из них как относился к вышестоящим и к нижестоящим, и повадки каждого, и хитроумие каждого, у одного обаятельное, у другого наглое…

Нет, Евстигнееву по праву давали в фильмах роли ученых. Проницательных, ироничных интеллектуалов.

Олег Ефремов однажды показывал (он любил показывать) актерам, что надо сыграть в сцене. Репетировали «Чайку». И актеры, примеряя его показ к себе, постепенно выполняли все, вернее то, что требовалось.

Ефремов дал такой совет и Евстигнееву.

Но тот спросил:

– А может быть, так?

И показал вариант.

– Или так? И – иначе.

– А если так?..

Не помнится, сколько было предложений, каждое из них казалось самым убедительным. Кажется, пять или шесть.

В спектакле «Голый король» он, слегка обвитый парадной королевской лентой по голому телу, стоял лицом к зрительному залу, долго, молча, минуту за минутой и нерешительно, стараясь сделать это как бы незаметно для зрителей, пробовал пальчиками почувствовать хотя бы складочку несуществующей одежды.

Он был актер с головы до пят.

Он был человек пронзительного ума.

Он умел любить друзей.

Он со снисходительным презрением относился к уродствам нашей жизни.

Он – был.

Понял слово смирение. Давно уже понял. Но то и дело забывается.

Как живут, как вспоминают свое прошлое хоккеисты, которые перестали играть, певцы, которые перестали петь, писатели, которые перестали писать? Не может быть, чтобы все они пребывали в психологической яме. Некоторые, наверное, до конца дней своих благодарны жизни, единственной.

Митинг на Дворцовой площади 8 апреля 1990 года. Тема – отказ от применения военной силы для решения гражданских и политических конфликтов к годовщине трагедии в Тбилиси и современному положению в Литве.

Плакаты на митинге:

«Руки прочь от Литвы!» (таких много).

«Отпустим Литву без контрибуций!»

«Воры в Кремле, танки в Литве?»

«Петербуржцы! Не дадим захлопнуть литовскую форточку в Европу!»

«Прощай, империя!»

«Главное – выдержать испытание демократией!»

«Горбачев! Снова – тотальная ложь?»

«Отменить Ленинские субботники, как использование бесплатного труда!»

«Свободу братской Литве!»

З. Гердту

Правда почему-то потом торжествует.

Почему-то торжествует.

Почему-то потом.

Почему-то торжествует правда.

Правда, потом.

Людям она почему-то нужна.

Хотя бы потом.

Почему-то потом.

Но почему-то обязательно.

Евреи считали себя богоизбранным народом. Судьба рассеяла их по странам мира.

Японцы были воинственны. Для самурая честь – выше жизни. Судьба обрушила на них атомную бомбу – Япония стала миролюбивым народом.

Россия долго была империей. Покоряла себе, правила другими народами. Теперь зовем опытных американцев: «Помогите нам…»

«Превращать минусы в плюсы». (из телефонного разговора.)

О Хармсе долго молчали. Вспомнили уже Булгакова, Платонова, Бабеля, Олешу. Но вот маленький театр «Эрмитаж» прокричал и о нем. И это услышали. Это была одна из запоздалых побед справедливости.