С любовью, Энтони

– Угу, – отзывается она, держа в охапке гору постельного белья и его грязные носки в придачу и стараясь не смотреть на него.

Он медлит, изо всех сил пытаясь сказать что-то еще, возможно надеясь, что она скажет что-то еще, что она остановит его. Бет уже ничего не знает. Она бросает на него быстрый взгляд. Его лицо искажено болью, в глазах стоят слезы. Она отводит взгляд. Он так ничего и не говорит. И она тоже. Он разворачивается и начинает спускаться по лестнице. Она не сходит с места, пока не слышит стук закрывающейся за ним входной двери.

В прачечной она тщательно отмеряет стиральный порошок. На улице с ревом заводится мотор фургона Джимми. Она наливает жидкий кондиционер в лоток стиральной машины. Он дает задний ход и выезжает со двора. Она выбирает программу для стирки постельного белья и нажимает кнопку «Пуск». Его грузовик переключается на первую передачу и, набирая скорость, едет по их улочке. Она смотрит, как в их постельное белье льется горячая вода. Барабан стиральной машины наполняется паром. Все приходит в движение и начинает крутиться.

Он ушел.

Бет идет в кухню, останавливается перед раковиной, устремляет взгляд в окно и ничего не делает. Она не знает, что ей делать. Потом она усилием воли заставляет свои мысли переключиться на запланированные домашние дела, надеясь, что привычная и безопасная ежедневная рутина поможет обуздать неконтролируемую панику, мощной волной поднимающуюся у нее внутри.

Необходимость пропылесосить дом никто не отменял. А потом она приготовит обед в мультиварке. Будет куриная лапша. А на десерт она испечет пирожные. Девочки заканчивают учиться в два. Потом у Софи театральный кружок, у Джессики баскетбол, а Грейси приглашена в гости.

Им она, разумеется, ничего говорить не будет. Во всяком случае, сегодня. Они ничего и не заметят. Джимми никогда не бывает дома ни в обед, ни в то время, когда они укладываются спать.

Она неподвижно стоит перед раковиной. Ветер завывает. Радиатор шипит.

Джимми ушел.

Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает через рот. Ладно, пора браться за пылесос. Но сначала, прежде чем что-либо делать, она позвонит Петре.

Глава 4

Рассвет еще только близится, и на улице по-прежнему темно. Это не та непроглядная чернота, какая стоит на Нантакете беззвездными и безлунными ночами, когда невозможно разглядеть собственную руку даже прямо перед носом. Мир вокруг окрашен в цвет синей светокопии, этот предутренний оттенок серовато-сизого. Но вдобавок он еще и затянут туманом, что типично для столь раннего часа, в особенности вблизи побережья, и от этого вокруг кажется темнее, чем на самом деле. Даже несмотря на включенные фары ее джипа и работающие на максимальной скорости дворники, Оливия с трудом различает, куда едет. Она ведет машину медленно и аккуратно. Она никуда не спешит.

Сторожка у ворот Уоувинет при въезде на заповедную прибрежную территорию Коската-Коату пустует. Оливия заезжает на небольшую парковку и приспускает шины своего джипа. Потом забирается обратно и едет дальше. Асфальтированная дорога сменяется песком. Чем дальше, тем более рыхлым становится песок, и ее джип увязает, подскакивает и кренится из стороны в сторону по мере того, как она дюйм за дюймом продвигается вперед. Здесь туман еще гуще. По сторонам не разглядеть ничего вообще, а впереди свет фар рассеивает мглу лишь в пределах нескольких футов.

Мили примерно через четыре с небольшим – точнее она сказать не может, поскольку никаких ориентиров не разглядеть, – дорогу ей преграждает забор. Дальше на машине нельзя: таким образом пытаются сохранить популяцию занесенных в Красную книгу желтоногих зуйков, которые могут случайно устроить свои гнезда в следах шин. Оливия паркует свой джип у забора и вылезает.

Увязая в глубоком, скользком, выглаженном ветрами песке, она идет вдоль океана, который слышит и обоняет, но не видит, поскольку все по-прежнему утопает в тумане. Теперь уже точно должно быть недалеко. Она вытаскивает из кармана куртки фонарь и светит перед собой, но луч света рассеивается, распыляясь между висящими в воздухе молекулами воды, так что толку от него нет ровным счетом никакого. Оливия продолжает идти вперед. Она знает, куда направляется.

Когда мягкая податливость песка под ногами уступает место твердой почве, влажной после ночного прилива, она с облегчением выдыхает. Идти наконец становится легко. Несмотря на холод, она успела вспотеть, а мышцы ног у нее ноют от напряжения. Она проводит языком по губам, наслаждаясь вкусом морской соли. Хотя воды по-прежнему не видно, она знает, что сейчас океан прямо напротив нее. Жаль, что нельзя разглядеть маяк, который должен находиться всего в нескольких футах отсюда, скрытый плотной пеленой тумана.

Маяк Грейт-Пойнт был разрушен дважды, один раз в результате пожара, второй – в результате шторма, и оба раза его отстраивали заново. Его цилиндрическая башня из белого камня упрямо и величественно возвышается на этой хрупкой горке песка, где Атлантический океан встречается с Нантакетским проливом, бросая вызов эрозии и штормовым ветрам. Выживая.