С любовью, Энтони

Она сдвигает дверцы вправо и возвращается к насущной проблеме. Что же ей надеть? Как и во всем остальном доме, на принадлежащей Бет половине шкафа царит безупречный порядок. Все вешалки одинаковые – белые, пластмассовые и смотрят в одну и ту же сторону. Слева направо висят майки, потом футболки с короткими рукавами, футболки с длинными рукавами и юбки. Толстовки и свитеры сложены аккуратной стопочкой на полке над штангой, а обувь выстроена в два ряда на полу. По одной паре каждого вида: кроссовки, сноубутсы, кожаные сапоги, сабо, туфли на невысоком каблучке, босоножки, шлепанцы. Кроме кроссовок, которые когда-то были белыми, но давно уже посерели, вся ее обувь черного цвета.

В ее шкафу практически все черное. Не стильное черное. Не по-нью-йоркски шикарное черное. И даже не готическое черное. Все просто черное. Скучное и безопасное, абсолютно неинтересное черное. Делающее невидимой черное. А что не черное, то серое или белое.

Она перебирает свои футболки: прямые хлопковые с вырезом под горло и водолазки. Свитеры у нее длинные и бесформенные. Все они прикрывают задницу. Она прикладывает к груди черную футболку, которая неплохо смотрелась бы с джинсами. Но джинсы у нее недостаточно нарядные для «Солта». Они растянутые, практичные и удобные, отлично подходящие для того, чтобы водить в них минивэн, делать уборку, сидеть на диване или работать в саду, но неподходящие для того, чтобы пойти в них в «Солт». Совершенно неподходящие.

Бет вытаскивает из шкафа свои единственные два платья и кладет их рядышком на кровати. Они оба черные, но на «маленькое черное платье» не тянет ни одно. Первое она надевает на похороны – вырез под самое горло, длинные рукава, прямой фасон, длина до щиколоток. Изначально она купила его на похороны отца Джимми, потому что оно показалось ей приличным и неброским и ей нравилось, что оно ничем не привлекало к ней внимания, но сейчас, разглядывая его, она испытывает смущение. Оно выглядит как костюм для школьного спектакля, и спектакль этот о засидевшейся в старых девах квакерше из семнадцатого века.

Она переводит взгляд на другое платье в надежде, что оно ее выручит. Оно с овальным вырезом, короткими рукавами, завышенной талией и струящейся юбкой чуть ниже колена. А что, неплохо. Может, и подойдет. Оно даже миленькое. Она прикладывает его к груди и разглядывает себя в большом зеркале на двери своей спальни, пытаясь понять, как она выглядит, но внезапно вспоминает, когда в последний раз надевала его, и все ее мечты о том, чтобы выглядеть в нем мило, разбиваются вдребезги. Она бросает взгляд на ярлычок. «Мими матернити». В последний раз она надевала это платье, когда ждала Грейси. Она не может пойти в «Солт» в платье для беременных, даже если это самый сексуальный предмет одежды в ее гардеробе и этикетки никто не увидит.

Закусив ноготь, она разглядывает два своих единственных платья и чувствует, как в ее душе поднимается волна отвращения к ним. Она возвращает их на свое место на штанге на ее половине шкафа и принимается перебирать свои черные вещи. Свои старые, немодные, дурацкие черные вещи. Она не может. Она не может туда пойти. Просто не может.

Она хватает с прикроватной тумбочки телефон и набирает номер.

– Я не смогу пойти, – сообщает она Петре.

– Почему?

– Мне нечего надеть.

– Тебе что, шестнадцать лет? Надень черный топ и юбку.

– Мне нужно купить что-нибудь новое. Давай пойдем в следующие выходные.

Ей нужно время на поездку в Хайаннис-молл, сложную и дорогую, требующую покупки билета на паром и изучения расписания автобусов. Даже если бы она могла позволить себе покупать одежду в магазинах в центре, что ей совершенно определенно не по карману, – черт, да если бы они там даже раздавали одежду бесплатно, – она ни за какие коврижки не согласилась бы надеть девяносто девять процентов из того, что там продается. Ей никогда в жизни не понять, как женщины, которые способны купить себе вообще все, что угодно, могут по собственной воле щеголять в платьях с принтами в виде ананасов, в ядерно-розовых топах со стразами, украшенных вышивками в виде собачек, и юбках в морских звездах и китах.

– В следующие выходные Фигави, там яблоку будет негде упасть. Слушай, ты уже целый месяц это откладываешь. Надень какие-нибудь украшения и накрасься, будешь красавица.

Петра права. В следующие выходные День памяти павших и Фигави, международная регата из Хайанниса в Нантакетскую бухту. И в эти же выходные на Нантакете официально и с большой помпой открывается летний сезон. По всему острову будут пикники, благотворительные вечеринки и просто сборища. Все рестораны будут забиты битком.

– Я не знаю.

– Ты хочешь посмотреть на эту женщину или нет?

– Наверное, но…

– Тогда пойдем и посмотрим на нее.

– Как она выглядит?