С любовью, Лара Джин

– Мой альбом!

– Ох, черт! Я опять его забыл.

– Питер! Сегодня последний день занятий! Я собрала только половину подписей!

– Извини, – говорит он, взъерошивая волосы пальцами. – Хочешь, я съезжу домой и привезу? Я могу поехать прямо сейчас.

Извиняется он искренне, но я все равно расстроена. Поскольку я не отвечаю сразу, Питер разворачивается к лестнице, но я его останавливаю.

– Нет, не надо. Обойдусь. Соберу подписи на вручении аттестатов.

– Уверена? – спрашивает он.

– Конечно, – говорю я. Сегодня не полный учебный день. Я не хочу, чтобы Питер тратил его на поездку за альбомом.

Весь день мы ходим из класса в класс и прощаемся с учителями, администрацией, работницами столовой, медсестрой. Со многими мы встретимся на вручении аттестатов, но не со всеми. Я раздаю печенье, которое испекла прошлым вечером. Мы получаем последние оценки – все хорошие, волноваться не о чем.

У меня уходит куча времени на то, чтобы вынуть все из шкафчика. Там обнаруживаются записки от Питера – их я складываю в сумку, чтобы добавить к памятному альбому. Нахожу старую шоколадку и пыльные резинки для волос. Какая ирония: их невозможно найти, когда они нужны.

– Мне жаль все это выбрасывать, даже шоколадку, – говорю я Лукасу, который сидит на полу и составляет мне компанию. – Я видела ее на дне шкафчика каждый день. Она уже как старый друг. Может, съедим пополам, чтобы отметить этот день?

– Фу, – отвечает Лукас. – Она, наверное, заплесневела. – И добавляет спокойным тоном: – После выпуска я не буду общаться ни с кем из этих людей.

Я обиженно смотрю на него.

– Эй, а со мной?

– С тобой буду. Ты приедешь ко мне в гости в Нью-Йорк.

– О-о-о! Да, пожалуйста!

– Колледж имени Сары Лоуренс очень близко к городу. Я смогу ходить на мюзиклы на Бродвее, когда захочу. Есть приложение для студенческих билетов. – У него мечтательное выражение в глазах.

– Тебе так повезло, – говорю я.

– Я и тебя свожу. И в гей-бар сходим. Будет замечательно.

– Спасибо!

– Но больше мне тут никто не нужен.

– Впереди еще Пляжная неделя, – напоминаю я, и он кивает.

– Пляжная неделя останется с нами до конца жизни, – дразнит он, и я кидаю в него резинкой.

Лукас может сколько угодно дразнить меня за ностальгию, но я знаю, что это особенные дни. Выпускной класс мы будем помнить до конца жизни.

После школы я еду в гости к Питеру, потому что у меня дома полный хаос из-за подготовки к свадьбе. У мамы Питера после работы книжный клуб, у Оуэна – футбольная тренировка, так что мы в доме одни. Обычно мы остаемся наедине только в его машине, так что такие моменты – редкость. Последний раз я еду домой из школы, и машину ведет Питер К. Логичный финал – уехать из школы так, как ездила весь этот год, на пассажирском сиденье машины Питера.

В его комнате я сажусь на аккуратно застеленную кровать, с подвернутым по краям покрывалом; даже подушки взбиты. Покрывало новое, наверное, куплено для колледжа. Жизнерадостная тартановая клетка красного, синего и кремового цветов – наверняка выбирала его мама.

– Мама застилает твою постель? – Я откидываюсь на подушки.

– Да, – признается он без тени стыда и плюхается на кровать. Я отодвигаюсь, освобождая ему место.

Вечерний свет льется сквозь светлые шторы, и комната выглядит как во сне. Если бы я придумывала название для такого фильтра в «Инстаграме», то назвала бы его «Лето в пригороде». В таком освещении Питер очень красив. Он всегда красив, но особенно сейчас. Я делаю мысленный снимок. Все раздражение из-за забытого альбома рассеивается, когда он подбирается ко мне поближе, кладет голову мне на грудь и говорит:

– Я слышу, как у тебя бьется сердце.

Я играю с его волосами, как ему нравится. Они такие мягкие. Мне нравится запах стирального порошка, его мыла и всего остального.

Он смотрит на меня снизу вверх, обводит мои губы пальцем.

– Этот изгиб мне нравится больше всего, – говорит он.

А потом приподнимается и касается моих губ своими, дразнит меня. Игриво прикусывает мою нижнюю губу. Мне нравятся самые разные поцелуи, но эти, наверное, больше всего. А потом он целует меня с напором, запускает пальцы мне в волосы, и я думаю: нет, лучше всего такие.

Между поцелуями он спрашивает:

– Как получается, что ты хочешь обжиматься, только когда мы у меня дома?

– Я… я не знаю. Никогда об этом не думала.

Мы действительно что-то делаем только в доме Питера. Мне странно делать нечто подобное в кровати, в которой я спала с детства. Но в постели Питера или в его машине я обо всем забываю и просто теряюсь в моменте.

Мы снова погружаемся в поцелуи. Питер снимает рубашку, когда внизу звонит телефон. Питер говорит, что это, наверное, сантехник, который должен прийти ремонтировать трубы. Он надевает рубашку и спускается ответить на звонок. А я замечаю свой альбом на столе.

Я подхожу к столу, открываю заднюю обложку – и там пусто. Когда Питер возвращается, я снова сижу на кровати. Я не спрашиваю, почему он ничего не написал. Не знаю, почему. Я говорю, что мне пора идти, потому что сегодня приезжает Марго, и я хочу купить все ее любимые продукты.

Питер грустнеет.